Жизнь духа - Эврика Эдуардовна Аллавердонц

союзом с гением науки, Лара взялась за дело рьяно и с молодым задором. Для начала она запатентовала все изобретения мужа, которых оказалось немало. А дальше занялась поиском покупателя. Конечно, Лара мечтала о нечаянно заплутавшем в их районе американском миллионере, который нуждался именно в светлой голове Василия и жаждал осыпать его всеми существующими благами капиталистического мира. Но будучи по натуре девушкой трезвого ума, Лара понимала, что искать нужно своих. И свои нашлись. Вполне солидные фабриканты, которых заинтересовало аж три изобретения русского левши.

Помимо солидного гонорара Лара выторговала у фабрикантов процент с продаж, чего до нее вообще никому не удавалось. Потрясенные фабриканты почти сразу предложили даме возглавить их отдел по продажам. И Лара согласилась.

Жизнь семейства изменилась до неузнаваемости. Деньги потекли рекой, так что очень скоро мечта Антонины Сергеевны о райском уголке в Подмосковье сделалась реальностью. В квартире был произведен ремонт, пусть и не евро, но вполне приличный. И затхлая, заваленная старомодным хламом, трехкомнатная хибара приобрела вид вполне вменяемого жилища. У Василия впервые в жизни появились приличные костюмы и великолепные итальянские рубашки с нагловато-залихватским логотипом какого-то не в меру экспрессивного южанина. Кардинально изменилась не только квартира и гардероб семейства, но и сама Лара. Она очень быстро вошла в роль «кормящей» матери семейства, о чем разглагольствовала все свободное от работы время.

Замечательные пироги с капустой канули в небытие, а Антонина Сергеевна, неожиданно для самой себя, превратилась в домработницу, а по совместительству и садовницу, вкупе с огородницей. Мечта в уютном подмосковье требовала недюжинных сил. Несмотря на благополучное существование, Антонина Сергеевна внезапно ощутила непреодолимую тоску по старым временам, когда ходила в церковь, кормила сына сосисками и совсем не страдала от отсутствия деликатесов в холодильнике или новомодного японского телевизора с плоским экраном. Лара больше не радовала Антонину Сергеевну. Она резко похудела, как-то сразу приобретя стервозное выражение лица (Антонина Сергеевна понимала, что таковы издержки

ее работы) и вечно огрызалась на свекровь. Но свекровь, не ожидавшая подвоха от своей любимицы, как-то сразу сдала позиции и молча сносила бесконечные придирки.

Василий же не мог до конца определиться, счастлив он или нет. Сначала он испытал восторг и непомерное восхищение супругой, столь лихо реализовавшей его изобретения. Но рубашки и

костюмы его не радовали, – он был к ним равнодушен, к тому же, и ходить ему было особо некуда. Разве что Лара пару раз вывела его в свет, на какие-то там презентации, где он чувствовал себя совершенно потерянным и со страха выпил лишку. Но самое ужасное,что через три года сытой жизни у него абсолютно пропал интерес к науке. Вот так взял и пропал! Василий даже всерьез подумал о том, что «голодный художник» действительно лучше работает, чем сытый, но его размышления и попытки сесть на диету ни к чему не привели. Интерес к науке не возникал, а ничего другого Василий просто не умел, потому что никогда не задумывался над сферами, не имеющими отношения к науке.

Лара же, наладившая продажу его изобретений и даже создавшая нечто наподобие личного «брэнда», настаивала на продолжении банкета. Но продолжение не последовало. Вместо него явился господин запой.

Теперь, возвращаясь с работы на своем новеньком «Опеле», Лара заставала дома одну и ту же картину. Пьяного вдрызг муженька и свекровь с глазами полными слез.

– Ну что вы рыдаете? Что вы рыдаете?! – возмущалась Лара. – Действовать надо, а не рыдать! – заявляла она бывшему борцу за справедливость и вызывала очередного врача.

Но очередной врач ставил очередную капельницу, скромно зажимал в лапке свои очередные законные двести баксов и удалялся, произнося приторным голосом сакраментальное «до новых встреч». И Лара тихо зверела. Ее раздражала и покорная свекровь, в ужасе взирающая на очередную, как минимум, сотую по счету,капельницу и       запойный      муж,      терзаемый      совершенно неведомыми Ларе душевными муками. В таком режиме семейство протянуло еще несколько лет.

Когда же стало окончательно ясно, что Василий не собирается прекращать свои безобразия и обретать человеческий вид, скоропостижно скончалась несчастная Антонина Сергеевна. И это самым кардинальным образом изменило поведение ее непутевого сына. Он как-то сразу протрезвел и постарел. Но Лару это уже не беспокоило. Потому что она завела себе любовника.

Любовник был, конечно, не ахти какой, но зато моложе Лары на целых восемь лет. С молодым человеком по имени Александр Лара познакомилась на одной из презентаций. Активный юноша работал менеджером в крупной косметической компании и, как он утверждал, страдал серьезным Эдиповым комплексом. Ну не мог он воспринимать собственных ровесниц, признался он в первый же день Ларе. Сначала Лара задумалась, не слишком ли сомнительный комплимент отвесил ей этот юный охальник, но потому махнула на эту мелочь рукой и очень быстро пригрела страдальца. Комплекс, однако, явно отразился не только на вкусах юноши, но и на его сексуальных способностях. Одного раза в день юноше хватало за глаза, чем Лара была откровенно возмущена, потому как аппетиты ее с момента замужества возросли неимоверно в силу нерегулярного удовлетворения оных.

Но один раз был предпочтительнее, чем всякое отсутствие его же, поэтому Лара не спешила давать юноше отставку. Правда, немного угнетало его неуемное стремление к психоанализу, которым он утомлял Лару каждый раз после исполнения своего супружеского долга. Лара кивала головой, сдержанно зевала, поглядывая на часы, и от осознания стремительности времени зевала еще больше.

Излив душу, Александр обычно скромно предлагал сварить для любимой женщины макароны, тонко намекая, что на другое, более серьезное блюдо, его просто не хватит ни физически, ни материально. И Лара радостно подхватывала одежду и летела домой, где в дальней комнате при галлогеновом свете нарядной лампочки от фирмы ИКЕА поглощал литературные шедевры ее муж, Василий.

Шедевры Василий начал поглощать с момента ухода из жизни Антонины Сергеевны. В школе его интересовали только физика да математика. Но дожив до сорока с лишним лет, пройдя испытание огнем, водой и медными трубами, Василий всерьез озаботился поиском смысла жизни. И смысл этот начал открываться Василию в своем неистовом сиянии благодаря русским и не совсем классикам. Особенно тронул Василия Достоевский. Он безудержно рыдал над «Бедными людьми», особенно тронутый сценой с пуговицей, которая с грохотом катилась к ногам генерала в известной сцене. Так же тоскливо и с внутренним содроганием задавался он вопросом о том, «тварь ли он дрожащая или право имеет» и, в конце концов, уверился, что имеет. Право. Жить. Как ему заблагорассудится.

– Я хочу развода!

Эта