Испорченный - Пенелопа Дуглас

– Мама? – позвала я.

Немногим ранее она прислала мне эсэмэску, сказав, что ложится спать, но ее довольно часто мучила бессонница. Возможно, мама еще не уснула.

Ноздри заполнил знакомый аромат сирени – моя мать любила украшать дом букетами свежих цветов. Я окинула взглядом просторный холл – в темноте белый мраморный пол казался серым. Потом посмотрела вверх, но на всех трех этажах царила жутковатая тишина.

– Мам?

Обогнув белую балюстраду, я побежала на второй этаж и повернула налево. Звук моих шагов затих, как только я ступила на устилавший паркетный пол кремово-голубой ковер.

Медленно открыв дверь, я осторожно прокралась в мамину комнату. Здесь было темно, горел только свет в ванной, который она всегда оставляла включенным. Мамино лицо было повернуто к окну, и я подошла поближе. Ее светлые волосы рассыпались по подушке, протянув руку, я убрала несколько прядей с ее лица.

Мерные движения груди свидетельствовали о том, что она спала. Я посмотрела на прикроватную тумбочку: полдюжины пузырьков с таблетками. Что мама приняла на сей раз и сколько? Переведя взгляд обратно на нее, я нахмурилась.

Доктора, реабилитация на дому, терапия… Со дня папиной смерти прошло уже несколько лет, но ни один метод не принес результата. Моя мать методично убивала себя, утопая в горе и депрессии.

К счастью, Кристы всегда были рядом. Именно поэтому мне отвели собственную комнату в их доме. Мистер Крист был моим опекуном со стороны моего отца; ему предстояло управлять всем до тех пор, пока я не окончу колледж, а миссис Крист взяла на себя роль второй матери для меня.

Я испытывала бесконечную благодарность за их поддержку и заботу в течение столь долгого времени, однако сейчас… была готова освободить их от этого. Я была готова к тому, чтобы люди перестали обо мне заботиться.

Я вышла из спальни, тихо закрыла за собой дверь и направилась в свою комнату двумя дверями дальше по коридору.

Едва переступив порог, сразу же посмотрела на свечу у себя на подоконнике и с замирающим сердцем огляделась по сторонам. Никого.

Ее зажгла мама? Наверное так. Наша домработница сегодня взяла выходной, поэтому сюда больше никто не мог зайти.

Прищурившись, я осторожно приблизилась к окну. Затем мой взгляд упал на узкий деревянный ящик, лежавший на маленьком круглом столике возле свечи.

В душе зародилось смутное беспокойство. Тревор оставил мне подарок?

Хотя, полагаю, это могли сделать мама или миссис Крист.

Я сняла крышку, отложила ее в сторону, и среди волокон рафии блеснул грифельно-серый металл, украшенный искусным орнаментом.

Мои глаза округлились. Догадавшись, что там найду, я мгновенно запустила руку в ящик. Пальцы сжались вокруг рукоятки. Доставая тяжелый кинжал из дамасской стали, я улыбнулась и покачала головой, все еще не веря тому, что видела.

– Ого.

Кинжал был с черной рукояткой и бронзовой гардой. Крепче сжав его в руке, я подняла лезвие, чтобы рассмотреть плавные линии и замысловатую резьбу.

Черт, откуда он взялся?

Я любила кинжалы и мечи с тех пор, как в восьмилетнем возрасте занялась фехтованием. Мой отец всегда твердил, что шесть аристократических искусств не только бессмертны, но и полезны. Шахматы научат меня стратегии, фехтование познакомит с человеческой природой и научит самозащите, а танцы помогут познать свое собственное тело. Все эти навыки были необходимы всесторонне развитому человеку.

Все еще сжимая рукоятку, я вспомнила первый раз, когда папа вложил мне в руки фехтовальную рапиру. Ничего красивее я в жизни не видела. Я провела пальцем по шраму на шее, внезапно снова почувствовав себя ближе к отцу.

Кто оставил этот кинжал?

Снова заглянув в ящик, я достала оттуда небольшой лист бумаги, содержавший всего одну строчку, написанную черными чернилами.

– Что? – пробормотала я, нахмурившись и ничего не понимая.

Что это значит?

И тут, подняв глаза, я охнула, выронив из рук и кинжал, и записку.

Я перестала дышать. Сердце пыталось вырваться из груди.

Перед моим домом плечом к плечу стояли трое мужчин и смотрели на меня.

– Какого черта? – прошептала я тихо, пытаясь понять, что происходит.

Это какая-то шутка?

Мужчины стояли совершенно неподвижно. У меня мороз по коже пробежал от их пристальных взглядов.

Что они там делают?

Все трое были в джинсах и черных армейских сапогах. Всматриваясь в темную пустоту их глаз, я стиснула зубы, стараясь сдержать колотившую меня дрожь.

Маски. Черные толстовки и маски.

Я покачала головой. Нет. Быть не может, что это они. Это какая-то шутка.

Самый высокий стоял слева – правая сторона его серой, словно металлической, маски была изуродована следами от когтей.

Тот, что посередине, смотрел на меня из-за черно-белой маски с красной полосой, вертикально пересекавшей левую сторону лица, также истерзанного и деформированного.

А черная маска мужчины, стоявшего справа, практически сливалась с его толстовкой, так, что даже расположение глаз было не определить. Именно из-за него у меня в груди все содрогнулось.

Попятившись назад, подальше от окна, я попыталась перевести дух, после чего бросилась к стационарному телефону. Нажав «единицу», стала ждать ответа из офиса службы безопасности, расположенного в нескольких минутах езды от нашего дома.

– Миссис Фэйн? – послышался в трубке мужской голос.

– Мистер Фергюсон? – выдохнула я, снова подкравшись к окнам. – Это Рика. Не могли бы вы прислать машину к…

Я умолкла, заметив, что подъездная дорожка уже опустела. Они ушли.

Что за…

Быстро оглядев пространство перед домом, я подошла практически вплотную к столику у окна и нагнулась, чтобы посмотреть, стоят ли все трое у нашего крыльца. Куда они делись, черт возьми?

Я внимательно прислушалась в попытке уловить любые признаки постороннего присутствия в доме, но везде по-прежнему было тихо.

– Мисс Фэйн? – обратился ко мне мистер Фергюсон. – Вы все еще на линии?

Я открыла рот и произнесла, запинаясь:

– Я… кажется, я что-то увидела… на улице, перед моими окнами.

– Мы сейчас же высылаем машину.

– Спасибо, – поблагодарила я и, не отрывая взгляда от окна, положила трубку.

Это не они. Быть такого не может.

Но эти маски. Кроме них, такие маски никто не носил.

Зачем им сюда приходить? Зачем им сюда приходить спустя три года?