Джено и черная печать мадам Крикен - Муни Витчер

— Нет. Просто я хочу спать. Спокойной ночи, дядя! — С этими словами он поднялся к себе и зажег голубую лампу.

Из окна лился свет редких фонарей. Юный Астор Венти думал о французской синьоре и ее тайнах. Мысли скакали, как бешеные лошади, а от шума в ушах раскалывалась голова. Поворочавшись в постели и так и не уснув, он встал, набросил куртку прямо на пижаму и, сунув ноги в кеды, тихонько спустился по лестнице, чтобы не разбудить дядю. Он вышел из дома, оставив дверь чуть приоткрытой.

Небо было ясным. Луна и звезды сияли, как крохотные костры, а на горизонте вырисовывались очертания Медовых холмов. Воздух был свежим и по-осеннему прохладным. Ничто не нарушало ночного покоя Нижнего Колокола. Оседлав велосипед, Джено покатил к дому номер шестьдесят семь.

На улице царила тишина. Было уже десять часов вечера, и в окрестностях не было ни души. Хотя в историю о привидениях ему не очень верилось, кожа у него все равно покрылась мурашками. Прислонив руль к калитке красной виллы, он уставился на закрытые окна. Из нижнего окна, скорее всего в кухне, просачивался слабый свет.

«Значит, так и есть. Она в доме!» — подумал Джено, протирая глаза.

Вскоре свет погас. Мальчик уныло повесил голову. Зевнув во весь рот, он решил, что надо бы поспать, хотя спать ему совсем не хотелось.

Он ехал домой и думал, что обязательно должен познакомиться со старой синьорой. И не только потому, что видел летающую печать. Ему нужно выяснить, зачем это француженка заявилась в Нижний Колокол и поселилась на красной вилле. Уже подъезжая к дому, он притормозил на углу переулка Черной лилии: трава там выросла по пояс, а стены аптеки обвил порыжевший плющ. Растения уже обволакивали искореженную железную вывеску, на которой с трудом можно было прочитать «Аптека Астора Венти». Он постоял несколько секунд, размышляя о том, что для жителей Нижнего Колокола даже этот переулок стал злосчастным. Какая-то невидимая нить объединяла аптеку и дом с привидениями. Люди старались держаться как можно дальше от этих двух мест. И он, Джено, каким-то непонятным образом тоже был связан с обоими этими домами.

На следующее утро на остановке в ожидании школьного автобуса братья Фратти снова прицепились к нему, хотя Никозия время от времени ему и подмигивал. Джено улыбнулся Никозии, и тот ответил ему улыбкой. Никозия нравился Джено, но ему не хотелось публично выказывать расположение к странному мальчику, над которым все издевались. Джено понимал, что Никозия никогда не станет открыто демонстрировать свою дружбу с ним. К тому же эти отношения дружбой вряд ли назовешь. Поэтому Джено и не предпринимал никаких шагов к сближению, хотя именно этого и хотел.

Когда к остановке подошли Мирта, Джоя и Марлония, Джено заметил экстравагантную старушку. На этот раз она нахлобучила на себя красную шляпу с большими полями и оранжевым пером, плащ, тоже оранжевый, и длинное, до пят, пестрое платье, желтое с коричневым. Белый кот семенил рядом, приноравливаясь к шагу пожилой дамы. Джено поставил ранец на землю и ждал ее приближения.

Старушка посмотрела на него и с сильным французским акцентом сказала:

— Здравствуй, Джено Астор Венти.

Джено сглотнул и слабым голосом, едва не заикаясь, ответил:

— Ддд… добрый день, сссиньора.

Мирта пихнула локтем Джою с Марлонией, застывших с разинутыми ртами, и, подойдя к Джено, прошипела:

— Значит, ты и правда ее знаешь? Кто она?

— Да, кто она? — настойчиво потребовали Галимед и Никозия. — Давай выкладывай, мы больше не будем над тобой издеваться.

— Не знаю! Клянусь, не знаю! — отступая, воскликнул мальчик, действительно не понимавший, откуда этой женщине стало известно его имя.

— Не хочешь говорить? Ладно. Больно нужно! Это всего лишь сумасбродная старуха, — заявила Мирта, ковыряясь в носу.

Марлония что-то прошептала Джое на ушко, и обе покатились со смеху.

Никозия схватил Джено за плечо и подтащил к себе со словами:

— Мне-то ты можешь сказать. Я ведь тебе верю!

Но мальчик лишь покачал головой. Подняв ранец и не сводя глаз с удаляющейся французской синьоры, он погрузился в глубокое молчание.

Тем утром и в школе все пошло наперекосяк. В голове у Джено снова шумело, и этот шум уже начинал ему надоедать. Ему никак не удавалось сосредоточиться. Порой ему даже казалось, что один из червей, которые точат гнилые бревна, пробрался к нему в мозг.

К тому же над его рассказом о летающей печати смеялась уже вся школа. И в коридорах, и в туалетах, и во дворе только об этом и говорили. Кое-кто из учеников даже открыто показывал на него пальцем, как на инопланетянина. Что уж говорить об учителях и директоре: их лица перекашивались от одного его вида!

А он и понятия не имел, как все это объяснить. Никто из окружающих ему не сочувствовал, и было очевидно, что он так и останется непонятым. Почему он так одинок?

И все же юный Астор Венти был убежден, что логическое объяснение существует.

Вернувшись домой, мальчик опять ничего не рассказал дяде Флебо. Он залез на кровать, взял вставленную в рамку фотографию своих родителей и, глядя на них, стал спрашивать, что же ему делать. Понизив голос, он рассказал им обо всем, словно два изображения действительно могли его слышать. Грусть и тоска снова наполнили его сердце. Он выдвинул ящик комода и достал оттуда другое фото, на котором была его мама, обнимавшая малыша.

— Каким я был маленьким. А она… она такая красивая, — прошептал Джено, целуя мамино лицо. Он перевернул фотографию, как делал это уже много раз, и прочитал слова, которые его мама написала синей ручкой много лет назад: «Моему маленькому сокровищу. Коринна».

Слеза, упавшая из глаз Джено, размыла надпись. Дядя рассказывал ему, что этот снимок был сделан всего за несколько дней до их похищения. Только ему, «маленькому сокровищу», удалось спастись.

«Какая странная эта штука — жизнь, — думал Астор Венти-младший. — Были люди и пропали, и от них остались одни фотографии. А ведь когда-то они были счастливы, смеялись, на руках у мамы был я, и она прижимала меня к себе. А теперь я один. Без нее. И никто меня не обнимет».

Потом Джено достал еще одну фотографию. Со снимка на него смотрело симпатичное полное лицо его отца, Пьера Астора Венти. Он был одет в белый халат.

Джено прекрасно знал, что его отец и мать были фармацевтами и что они прославились именно благодаря своим коробочкам с антибиотиками, бутылочкам с травяными настойками и баночкам с мазями. Эта фотография была испорчена. Разорвана посередине. Сохранилась лишь ее верхняя часть. Нижней не было. Как будто кто-то сделал это специально. А может, она порвалась случайно. Дядя Флебо никогда об этом не говорил. Впрочем, Джено это не интересовало — главное, он мог видеть лицо своего отца.

Убрав фотографии в ящик тумбочки, он еще какое-то время смотрел на голубую лампу. Голова у него снова разболелась.

Он открыл окно, чтобы вдохнуть полной грудью. Свежий воздух охладил лицо, а запах смолы, исходящий от елей, взбодрил его, и он почувствовал себя немного лучше. Он бросил взгляд в сторону красной виллы. Во дворе, напротив калитки, сидел белый кот. Совершенно неподвижно. Как статуя. Джено стоял у окна до тех пор, пока белый котяра не вернулся в красный дом.