Смертельное наследство - Билл Видал

Пока Патрик пробивал себе дорогу в коррумпированном мире подрядчиков, подвизавшихся в сфере строительства общественных зданий, Имон закончил вечерний институт и стал адвокатом. С течением времени они оба обзавелись семьями, родили детей и приобрели дома в округе Вестчестер. Их старшие сыновья Майкл и Ричард тоже неплохо ладили и вместе учились в Гарварде. После окончания университета Дик пошел работать в адвокатскую контору своего отца, а когда тот вышел на пенсию, заменил его в должности старшего партнера. У Майкла же особой склонности к бизнесу не обнаружилось, и Патрик не принуждал его занять место в семейной фирме. Более того, Патрик, казалось, даже обрадовался, когда его сын избрал академическую карьеру.

* * *

Они немного постояли на улице рядом с адвокатской конторой «Суини, Таллей и Макэндрюс» на Пятой авеню, пока Тесса не поймала такси в сторону Уолл-стрит, после чего двинулись по Сорок восьмой улице в направлении отеля «Уолдорф». Метрдотель, увидев мистера Суини, расплылся в счастливой улыбке и лично проводил гостей к привычному столику адвоката в «Пикок-элли». Туда долетала негромкая музыка с коктейльной террасы, где кто-то наигрывал на пианино композицию Кола Портера.

— Дик, — проникновенно сказал Том, взболтав виски в стакане, с тем чтобы растаял лед, — вы знали моего дедушку?

— Разумеется. Они с моим стариком были закадычными друзьями. Даже, я бы сказал, лучшими.

— Я не сомневался в этом. Но мне вот что интересно: насколько вы осведомлены относительно деловых предприятий деда?

— Странный вопрос, Том, не находите? Что конкретно вы бы хотели узнать?

— Ничего странного. Отец никогда со мной об этом не говорил, как если бы коммерческая деятельность деда вызывала у него некоторое смущение. Но я точно знаю, что Патрик всегда был при деньгах. Даже в годы Депрессии. Вы, часом, не в курсе, какова судьба его строительной компании?

— Полагаю, она умерла вместе с ним, ибо он был ее душой и компания держалась на плаву в значительной степени благодаря его энергии.

— Но ведь вы были его адвокатом, не так ли?

— В своем роде… Всю его подноготную знал только мой отец. Как я уже сказал, они дружили целую вечность и вместе приехали сюда из Старого Света.

— Но какие-то записи у вас остались?

— Даже если и остались, я никогда не просматривал эти бумаги. Полагаю однако, что в архиве их скопилось достаточно. Полагаю также, что смог бы обеспечить вам допуск… если вы действительно хотите на них взглянуть. Учтите, там в основном документы за тридцатые-сороковые годы, которые вряд ли могут представлять сейчас интерес. Но что, собственно, вы ищете?

— В основном корни, Дик, корни, — соврал было Том, чтобы оправдать свое любопытство, но решил высказаться более определенно: — Поскольку отец благодаря дедушке весьма удачно стартовал в этой жизни — как, впрочем, и мы с Тессой, — я часто спрашиваю себя, откуда пришли к нам все эти деньги.

Дик Суини с понимающим видом кивнул. Сейчас он походил на умудренного опытом старшего родственника семьи, собиравшегося поучить уму-разуму представителя молодого поколения.

— Знаете, Том, — доброжелательно произнес он, — в те годы жизнь эмигрантов не баловала, а подчас обходилась с ними весьма сурово. — Том поощрительно кивнул — дескать, продолжайте, прошу вас, и Суини продолжил: — Говорят, что Дикий Запад начинается в Оклахоме, но мне лично всегда казалось, — он ткнул большим пальцем в сторону реки Гудзон, — что он начинается прямо здесь, в Нью-Джерси. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду?

— Конечно, — улыбнулся Том. — Возможно, уезжать отсюда мне действительно не имело смысла.

Они рассмеялись. Потом Дик наклонился к Тому и негромким доверительным голосом произнес:

— Представьте себе, что у вас ничего нет, кроме мозгов. И если бы вам вдруг предложили заработать пару долларов на бутлегерстве, вы бы, думаю, от такого предложения не отказались. Особенно зная, что никому этим сильно не навредите. Все-таки здесь не Чикаго и нравы, соответственно, мягче и сдержаннее.

— Благодарю. Я ценю вашу откровенность. И должен вам заметить, что меня эта сторона жизни дедушки нисколько не шокирует. — Том снова раздвинул губы в улыбке, потом спросил: — Ну и как, предприятие оказалось успешным?

— Весьма. — Суини одарил его ответной улыбкой.

— И что… дедушке все сошло с рук?

— У вас, Том, не в ту сторону мысли направлены. — Дик в удивлении покачал головой. — Конечно, Том. Да и как могло быть иначе, если платишь кому следует, ведешь себя тихо и, что называется, не наглеешь.

Том помолчал, как если бы обдумывал сказанное, потом кивнул и продолжил разговор, стараясь, чтобы в его голосе не проступало чрезмерной заинтересованности:

— Еще раз спасибо за откровенность, Дик. Теперь давайте сменим тему. Мне бы очень хотелось получить у вас копию одного документа…

— Какого именно? — Суини, вновь превращаясь в адвоката, достал из кармана блокнот и ручку.

— Завещания деда. Если вам удастся его найти, я прихвачу копию с собой в Англию.

— Будет исполнено. Вы когда улетаете?

— В четверг вечером.

— Вы получите его завтра же.

— Благодарю.

Закончив разговор, они приступили к еде. Принесли черепаховый суп и лучшую в Нью-Йорке вырезку — для Клейтона; устрицы и бараньи котлеты «виллеруа» — для Суини. Они запили все это вином «Напа-Вэлли Цинфандель», потом заказали кофе и выкурили по сигаре. Хотя никто не заставлял их хранить молчание, они, словно сговорившись, не произнесли больше ни слова относительно завещания Патрика Клейтона.

Моралес откинулся на шелковые подушки кресла-качалки и начал раскачиваться в нем, скользя подошвами мягких туфель от Гуччи по полированному мраморному полу. Одет он был небрежно, но, вне всякого сомнения, дорого. Верхние пуговки шелковой, нежных тонов, рубашки были расстегнуты, открывая висевшее на золотой цепи усыпанное бриллиантами распятие, колыхавшееся в такт движениям качалки. Глубокий загар оттенял изумрудную зелень глаз Моралеса и латунь выбеленных солнцем рыжих волос, начинавших редеть на макушке. Хотя ему уже исполнилось сорок, выглядел он моложе — в основном благодаря развитой мускулатуре, которую не могли скрыть тонкие летние одежки.

С веранды, где он расположился, открывался прекрасный вид на безупречно подстриженную зеленую лужайку, протянувшуюся в юго-западном направлении. Заходящее тропическое солнце, клонившееся к горному хребту на горизонте, бросало мягкие отсветы на головки цветущих белых и розовых гвоздик в саду. Однако Моралес знал, что эта мирная картина обманчива, ибо в лесу за садом территорию патрулировали его люди, вооруженные автоматами АК-47 и ручными гранатами.

Надо сказать, это обстоятельство весьма раздражало хозяина виллы. В самом деле, почему он, Карлос Альберто Моралес, находясь под собственным кровом, может позволить себе расслабиться только под охраной целой частной армии? Со стороны бассейна, скрытого тщательно подстриженной живой изгородью, доносились голоса его плескавшихся в воде детей, и это лишь подчеркивало тот факт, что семейство и он сам вынуждены мириться с вечными ограничениями жизненного пространства, налагаемыми мерами безопасности.