Катынский синдром в советско-польских и российско-польских отношениях - Валентина Парсаданова

В.И. Дашичев выстроил в логическую цепь события 1939 г., показав ущербность предположений, что якобы без пакта Мюнхен привел бы к единому антисоветскому фронту фашистской Германии с Англией, Францией и США, что он будто бы не дал Гитлеру возможности напасть на СССР после разгрома Польши, что будто бы переговоры в Москве в августе 1939 г. сорвали Англия и Франция, почему пакт и был необходим, что он якобы позволил СССР отсрочить войну и укрепить свою обороноспособность. Автор указал на необоснованность оценки Второй мировой войны до 22 июня 1941 г. как империалистической с обеих сторон, что перечеркивало оборонительный, справедливый характер борьбы польского народа за свою свободу. Дашичев доказывал безосновательность утверждения, что будто бы не существовало раздела сфер влияния между Гитлером и Сталиным в Восточной Европе, констатировал тот факт, что Гитлеру была предоставлена свобода рук для разгрома Польши, затем Франции и других государств Европы, а это обеспечило ему тыл для войны с Советским Союзом.

Начиная с рубежа 90-х годов исследовательский процесс в отечественной историографии германского фашизма и его внешней политики, чему всегда уделялось особое внимание и посвящены тысячи изданий, позволил дать новое прочтение ряда ключевых аспектов темы. Это было связано с раскрытием огромного массива документальных материалов и возможностью анализировать их без идеологических и иных пристрастий, а также с расширением фронта изучения предмета за счет объединения усилий российской и зарубежной, в том числе польской и германской, науки{12}. Новая концепция получила развитие в работах С.З. Случа, Ю.Л. Дьякова, Т.С. Бушуевой и других исследователей истории российско-германо-польских отношений{13}.

Показывая эволюцию отношений с Германией в сторону соглашения, когда Сталин с макиавеллистским прагматизмом молниеносно заменил непримиримое идеологическое и политическое противоборство двух тоталитарных режимов тесным сотрудничеством накануне и в начале Второй мировой войны, Случ обращает внимание на наличие обоюдных интересов в условиях изоляции обеих стран на международной арене, в том числе в отношении Польши.

Автор указывает на увеличение приоритетности германского фактора во внешней политике СССР, давление на Польшу и подготовку заключения советско-германского договора от 23 августа 1939 г., предопределившего раздел этой страны. Он раскрывает динамику планов Гитлера накануне войны — от замысла нанести первый удар на Западе, обеспечив благоприятный нейтралитет Польши в тылу, к решению «польской проблемы», не добившись изоляции Польши, немирным путем, к диалогу с Москвой сначала по торгово-экономическим вопросам, а затем, когда Сталин сделал выбор в пользу сближения с Германией, к развитию отношений в сторону сговора с ним о разделе «сфер влияния». В результате Сталин «раздвинул границы СССР», включив в его состав, в частности, ранее принадлежавшие царской России территории и фактически активно поддержав агрессию третьего рейха — приняв непосредственное участие в четвертом разделе Польши со всеми вытекающими из этого последствиями.

Следует выделить также результаты изысканий в президентском архиве Л.А. Безыменского — серию написанных на новых документах статей и книгу о деталях истории сговора Сталина с Гитлером и главенствующем участии Сталина в составлении секретного протокола к пакту, что привело в сентябре 1939 г. к военному разгрому Польши и «ликвидации» польского государства и его армии{14}. А это был пролог катынского злодеяния. Автор глубоко реалистически показывает просчеты и деформации сталинской внешнеполитической линии, очищая ее от идеологических мифов прошлого и настоящего. Это весьма важно для рассмотрения Катынского дела.

Информацию о других публикациях, касающихся советско-германских договоров 1939 г. в этом контексте, читатель найдет в тексте книги, в связи с тем, что жанр и структура работы диктуют перенос части источниковедческих и историографических проблем в разделы, посвященные показу усилий науки по раскрытию фактов и событий, утаивавшихся в течение десятилетий от общественности, по уточнению обстоятельств, причин и мотивов умерщвления польских военнопленных в специальных лагерях НКВД и тюрьмах и его последствий.

Следующий блок проблем — реализация советско-германских договоренностей в форме «освободительного похода» Красной Армии 17 сентября 1939 г. — до последнего времени был освещен в советской историографии весьма слабо, упрощенно, с многими умолчаниями и искажениями. Советские публикации: информация о событиях в первом томе «Истории Великой Отечественной войны Советского Союза»{15}, подборка документов погранвойск и воспоминания из сборника «В начале войны» и «Помни войну»{16} — представляют устаревшую официальную версию событий. Они высвечивают проблему мифологизации направлений внешнеполитического курса Советского Союза и преемственности внешнеполитической доктрины имперского и советского периодов. Совсем недавно появились более обстоятельные и правдивые книги и статьи{17}.

Несравненно более обильные и детальные публикации польских авторов четко делятся на две категории. В Польской Народной Республике тема была под запретом и в затрагивавших 1939 г. публикациях как правило фальсифицировалась. Например, в книге «Сентябрь без окопов» в описаниях ряда боев начиная с 1.7 сентября говорилось об атаках немецких танков, в то время как танки были советские. Такого рода правка вносилась и в другие книги. Нередко в информации о боях с Красной армией она фигурировала под условным понятием «противник» или «неприятель»{18}. Сентябрьская кампания преимущественно ограничивалась военными действиями на западном фронте. Действия же Красной армии детально описывались лишь в книгах и воспоминаниях, выходивших на Западе.

Во второй половине 80-х годов книжный рынок Польши наполнили многочисленные публикации документов, воспоминаний и научных монографий, в которых обстоятельно прорабатывались разнообразные аспекты военных действий в ранее почти неизвестной «советско-польской войне 1939 года»{19}. «Освободительный поход» принял иное, значительно более близкое к правде, измерение, соответствующее директиве советского командования «молниеносным ударом разгромить противостоящие войска противника», «уничтожить и пленить польскую армию».

Основной массив работ по теме нашей монографии — это издания, посвященные пленным необъявленной войны и катынскому злодеянию. Первые публикации сведений о пленных относятся к периоду обнаружения захоронений в Катыни весной 1943 г., когда в польской печати, по мере эксгумирования останков, начали появляться списки жертв. На основе материалов эксгумации, проводимой немецкими врачами вместе с Технической комиссией Польского Красного Креста, в Берлине вышло в свет первое итоговое издание{20}. Антигитлеровское подполье опубликовало брошюру «Катынь: убитые, обвинители» (на следующий год — «Катынь: убитые, убийцы, обвинители»){21}. Советская контрпропаганда откликнулась брошюрами «Правда о Катыни» и «Сообщение Специальной комиссии по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками в Катынском лесу военнопленных польских офицеров», которое было переведено и распечатано в том же, 1944 г., и следующем году Издательством на иностранных языках{22}. На этой основе в 1944 и 1952 гг. (в связи с работой Комиссии Конгресса США под руководством Р. Дж. Мэддена). советская «наша официальная версия» тиражировалась в польской официальной печати и была закреплена в Большой Советской энциклопедии. Вскоре тема была практически закрыта для печати как в СССР, так и в Польской Народной Республике.