Эпоха зомби - Александр Шакилов

В сторонке маячили двое в легких костюмах. Зашли в Училище погреться? А где еще трое?

— Меня ждут? Кто? — У Дана появилось нехорошее предчувствие.

А когда советник остановился у кабинета директора Училища, предчувствие превратилось в уверенность.

Что-то случится.

Неужели за прогулы отчислят?! Или уже из псидемстанции сообщили о том, что Дан устроил на улице пальбу из купленного на черном рынке оружия? Но он же не для себя старался — спасал женщину с дочкой!

Отчислят…

А ведь Даниле никак нельзя этого допустить! Он в доставщики пошел вовсе не для того, чтобы доказать что-то родителям или заработать побольше. У него другая цель — найти отца. Батя у него путешественник. Как пару лет назад появился в последний раз в остроге, так и путешествует где-то до сих пор, не зная даже, что мама умерла… Дан сто тысяч раз уже представлял, как он подойдет к отцу и скажет ему все, что думает об этих его бесконечных прогулках по Территориям. А может, и по морде ему врежет!

Он стиснул зубы. Надо успокоиться. Если его выпрут из Училища, он не станет доставщиком. А не станет доставщиком — не попадет за Стену. И тогда всему каюк. Останется только дворы мести, доить коз и морковку выращивать.

Ну, это мы еще посмотрим!

— Входи, Сташев. Чего в дверях мнешься?

Дан вошел, поздоровался.

Стол, кресло, шкаф, обои — все аккуратно, чистенько. А вот директор выглядел, мягко говоря, не очень. Он был одним из первых доставщиков, и Территории сурово с ним обошлись. Вместо ног у него бионические протезы. Давно миновали времена, когда люди умели сращивать пластик с нервами, а жаль.

— Как дела, Сташев? Как посещаемость? — Говорил директор через силу, присвистывая.

Дан уткнулся взглядом в потертый ковер на полу. А что ему оставалось делать? Покаяться в том, что на этой неделе он прогулял аж две пары? Флору Территорий и первую помощь? Ну терпеть не мог Дан все эти пестики-тычинки и жгуты на горле! Куда интересней на рукопашке или огневой. Или на вождении. Ух, как Дану нравилось закладывать виражи на бэтээре! Говорят, на последнем курсе их даже будут учить пилотировать самолет. Правда, об этом рассказывал Ашот, а он придумщик известный…

— Как ни странно, Сташев, но ты лучший ученик в группе. Все преподаватели тебя нахваливают. Только этим я могу объяснить то, почему для особого поручения выбрали именно тебя. — Директор закашлялся, поднеся ко рту кулак.

Из сказанного Данила понял только одно: его вроде как не собираются выгонять из Училища. Надо же, преподы от него в восторге. И даже ботаничка, эта грымза в очках? Быть такого не может!

В голове его звякнул тревожный колокольчик. Что значит «выбрали именно тебя»?

— Особое поручение, господин директор? — осторожно спросил он.

Директор развел руками, будто бы извиняясь перед своим учеником. Петрушевич, севший в кресло у стола, изо всех сил избегал смотреть на одногруппника дочери.

И тут за спиной Дана кто-то тихо, но отчетливо сказал:

— Особое, мальчик. Особей некуда.

Будущий доставщик резко обернулся — и наткнулся взглядом на два овальных зеркала, скрывающих глаза человека, присутствие которого только сейчас обнаружилось. Незнакомец сидел на диванчике в углу, выставив левую ногу и сжимая в руках длинную деревянную палку, обвитую блестящей металлической спиралью. У палки — трости! — был набалдашник: искусно вырезанная башка зомбокабана, легко узнаваемого по специфическим шишкам на лбу и темени.

Очкастый кивнул Петрушевичу:

— Он подходит. То, что надо.

— Что ж, дорогой Равиль, я очень рад, что решение комиссии совпало с вашими пожеланиями! — Советник поднялся из кресла.

Данила прищурился. Какое еще решение комиссии? Что еще за пожелания? Он вновь кинул взгляд на незнакомца в солнцезащитных очках. Незнакомец ему не нравился. Было в нем что-то… что-то неправильное. И дело вовсе не в длинном грязном плаще, и не в шляпе с широкими полями и орлиными перьями, и не в палке этой. Даже ожерелье из медвежьих клыков на груди мало смутило Дана. Судя по одежде и «бижутерии», этот человек — один из тех безумцев, что не признают острогов и обитают на Территориях. Они еще называют себя вольниками, с тем намеком, что они на воле, а те, кто в острогах, — заключенные тюрем и не знают, что такое свобода. В общем, психи эти вольники, да и только. И что этот конкретный псих делает в кабинете директора? Что он тут забыл, как его вообще сюда пустили?

Петрушевич важно, с пафосом произнес:

— Забирайте, Равиль, нашего отличника! Счастливого пути! Господин директор сейчас оформит приказ о досрочном выпуске, педсовет вручит диплом доставщика первой категории и… И всё! Молодец, сынок! Молодец, Данила! Я горжусь тобой! Первое задание! От имени всего острога я… в моем лице… — У советника будто кончился заряд, он потускнел и плюхнулся обратно в кресло.

Равиль, так звали вольника, чуть качнул головой, соглашаясь с Петрушевичем.

Дело — дрянь, что-то тут не так, понял Дан. Первый советник острога лично явился, чтобы присутствовать при выдаче диплома? Да еще с охранниками в штатском — теми парнями в костюмах. И этот странный заказчик, вольник… С каких это пор вольники нанимают граждан Харькова? И вообще, Даниле год еще заниматься в поте лица. И пусть даже, если верить директору, он — лучший в группе, все равно это ничего не меняет. В конце концов, почему именно он?! Почему именно ему досрочно выдают диплом?!

Дан набрал воздуха, чтобы сказать все, что думает об этой афере, но советник его опередил:

— И хочу предупредить тебя, Сташев: если ты откажешься от почетной миссии, тебя отчислят из училища за многочисленные прогулы. — Советник сделал паузу, позволяя оценить смысл сказанного. — И это еще не всё. Я — лично я! — приложу максимум усилий, чтобы ты никогда не смог найти работу в остроге. Даже дворником.

Дан захлопнул рот, моргнул. Разве такое возможно — то, что с ним происходит? Вся его жизнь вот-вот сломается по прихоти человека с зачесанной назад сединой. Этот человек, отец Мариши, сейчас выйдет из кабинета, сядет в свой «мерс» — и всё, мечты Дана разбиты, у него нет будущего.

— А куда мы отправимся? — пробормотал он. — Кто этот человек? Задание известно?

И тут же подумал: а какая, собственно, разница? Ведь благодаря Петрушевичу и вольнику Равилю он попадет за Стену на целый год раньше! Лишний год ему не придется сидеть за партой, слушая грымзу-ботаничку… Все складывается как нельзя лучше, его мечта вот-вот осуществится. И даже объяснительную о сегодняшней пальбе на улице писать не надо! Так чего он переживает?

— Я согласен. — Даниле показалось, или его голос и правда прозвучал слишком радостно?

Улыбаясь, советник подошел к нему и похлопал по плечу. И Дан понял, почему Мариша не любит, когда ее папаша так делает: рука у Петрушевича была неприятно мягкая.