Женская хитрость - Пола Льюис

Господи, откуда вдруг взялся этот волшебный родной запах детства? Фрэнк с трудом разлепил веки.

Не может быть! Он снова закрыл глаза, но когда открыл их, видение не растаяло. Джейн. Ее длинные шелковистые волосы касаются его лица, а янтарные глаза наполнены тревогой. И от Джейн исходит тонкий аромат камелий.

— Вам лучше?

От одного этого нежного голоса его затуманенное сознание прояснилось. Фрэнк понял, что соскользнул с тренажера и, распростертый, лежит на полу. А рядом стоит на коленях Джейн Ренкли и влажным полотенцем бережно вытирает его покрытое испариной лицо.

Фрэнк попытался сесть, но слабость и больная нога сразу же напомнили о себе: он снова упал, проклиная себя.

Будто прочитав его мысли, Джейн тихо сказала:

— За один день нельзя стать чемпионом.

От звука этого грудного, чуть хрипловатого голоса у него перехватило дыхание. И, разозлившись на себя, Фрэнк резко бросил:

— Можно подумать, вы что-то знаете об этом!

Он попытался приподняться на локтях, но сил не хватило. Что она знает о жизни, эта богатая, не ведающая забот наследница Мартина Ренкли, раздраженно подумал Фрэнк, уставясь в янтарные глубины вспыхнувших негодованием глаз. Но, когда Джейн заговорила, он подивился, с какой мягкостью прозвучал ее голос.

— Я просто ждала, пока вы закончите упражнения, и не хотела вам мешать.

— Вы тоже поднимаете гири? — съязвил он, и хотел было добавить еще какую-нибудь колкость, но залюбовался ее великолепной спортивной фигурой.

— Нет, сэр, я увлекаюсь садоводством, — с достоинством ответила она.

Пристыженный Фрэнк обвел взглядом комнату и впервые увидел буйство зелени и пестрые головки цветов. Было заметно, что за растениями с любовью ухаживают чьи-то умелые руки.

— Сегодня у садовника выходной?

Он заметил, как девушка на мгновение вспыхнула, но тут же, подавив обиду, ласково улыбнулась, словно они вели самую дружескую беседу. Сердце Фрэнка забилось сильнее, чем во время изнурительной тренировки, ставшей причиной его позора.

— Наш садовник член семьи, — мягко ответила Джейн.

А ты крепкий орешек, подумал Фрэнк. Умеешь держать удар. Чего-чего, а чувства собственного достоинства ей, похоже, не занимать.

Фрэнк набрал в грудь побольше воздуха и попытался сесть. Но и эта попытка не удалась. Опершись локтями в пол, он опять приподнялся и с трудом сел.

Рядом была Джейн. Она обнимала его рукой за плечи, дурманящий запах камелий пьянил Фрэнка, убыстряя и без того стремительные удары сердца.

— Не надо! Оставьте меня! — вскричал Фрэнк, теряя над собой контроль, в ярости от своей унизительной немощи. Он понимал, что ведет себя глупо, недостойно, но воля и разум отказывались подчиняться.

— Фрэнк! — снова послышался грудной, чувственный голос, и это стало последней каплей, переполнившей его терпение.

Ему нельзя быть рядом с ней, иначе он окончательно потеряет самообладание. А пока он не может двигаться, уйти должна она.

— Ради бога! Оставьте меня одного, — взмолился Фрэнк.

— С удовольствием! — На этот раз в голосе девушки прозвучали металлические нотки. Она быстро поднялась с колен и вышла из комнаты.

Когда за ней захлопнулась дверь, надрывный стон вырвался у него из груди, и Фрэнк в изнеможении прислонился к тренажеру. О господи, почему у нее такой завораживающий взгляд? И почему она так бесконечно мила и терпима со мной, хотя я веду себя как заправский нахал?

Фрэнк дотянулся до мокрого полотенца, которое уронила Джейн, и медленными движениями стал вытирать пот. После того что сейчас произошло, она больше никогда не подойдет ко мне, подумал он. И это к лучшему. У меня есть цель — обрести былую форму и отомстить изувечившему меня негодяю. И нельзя отвлекаться ни на что иное. Тем более — эта девушка не для меня, бывшего солдата, а ныне обыкновенного служащего огромной империи «Ренкли корпорейшн».

Фрэнк в последний раз провел по лицу полотенцем. Да, эта девушка не для него, но, черт побери, как ему жить, если даже пахнущее ею полотенце сводит его с ума!

Он же весь изранен, пыталась оправдать Джейн грубость Фрэнка. Когда человеку плохо, ему не до салонной вежливости. И все же невозможно смириться с тем, что я вызываю у него неприязнь.

Последние дни Фрэнк проявлял глубокое почтение к хозяину дома, был вполне терпим с врачом Джейсеном Макферсоном и безупречно вежлив с экономкой Ниниан, с Джейн же он держался вежливо, но отстраненно, иногда роняя ничего не значащие слова. Джейн это задевало, но она изо всех сил старалась казаться невозмутимой. Однако холодные серые глаза Фрэнка будто читали ее мысли, злорадно наблюдали за ее смятением.

Джейн понимала, что долго так продолжаться не может, наступит день — и она взорвется, наговорит лишнего. Возможно, ей удалось бы изменить их отношения, знай она, что именно вызывает раздражение Фрэнка, в чем кроется причина его неприязни.

Джейн задумчиво брела по тихим просторным комнатам. Из гостиной она вышла на открытую галерею и остановилась, наслаждаясь тишиной и покоем. Над бассейном стоял легкий сероватый туман, от зелени, промытой недавно прошедшим дождем, исходил острый запах свежести.

Ранние утренние часы — лучшее время дня, всегда считала Джейн. Еще не захлестнутый суетой, человек может подумать о сокровенном, спокойно помечтать о будущем. Она аккуратно повесила купальный халат на спинку шезлонга и подошла к краю бассейна.

С другой стороны галереи, на которую выходила дверь из солярия, Фрэнк Беррингтон любовался грациозной вакханкой. Вот она выгнула свое гибкое, стройное тело, и тонкие точеные руки бесшумно разрезали бирюзовую воду. Фрэнк с замиранием сердца следил за Джейн. Его глаза, которые, как правило, безразлично взирали на мир, мерцали в эти минуты серебристым сиянием. Он восхищался чистотой юного тела, грацией и гармонией движений.

Плотно облегающий купальный костюм подчеркивал красоту форм, будто вылепленных талантливым скульптором. Иногда, когда Джейн вскидывала голову, он ловил блеск ее удивительных глаз цвета янтаря. Фрэнку казалось, что его сердце не вынесет созерцания этой неземной красоты и перестанет биться.

Его опытный глаз отметил не только удивительную женственность купальщицы — в ее движениях чувствовалась тренированность настоящей спортсменки.

Фрэнк с трудом заставил себя отвернуться. С самого первого мгновения, увидев это чудесное творение природы, он понял, что пропал, и потому… злился. Злился на себя. Он же не желторотый юнец, чтобы влюбиться с первого взгляда, да еще в дочь богача, который, ко всему прочему, спас ему жизнь.

Фрэнк тщетно пытался убедить себя: нужно радоваться, что после всего пережитого он еще способен чувствовать и не только чувствовать — впервые за несколько этих сумасшедших месяцев в нем проснулось желание обладать женщиной. И не абы какой женщиной, которая могла бы удовлетворить его сексуальный голод, но именно этой стройной золотоволосой красавицей.