Бизнес-план счастья  - Людмила Мартова

— Могу, — кивнула Вера, решив не вдаваться в детали. — Вы в больницу его заберете?

— Заберем. Полис его можете найти, паспорт, одежку какую-нибудь?

— Да, сейчас. — Вера вскочила на ноги, готовая бежать за документами. Она знала, где они лежат, — в специальной толстой папке в кабинете Молчанского. Знала, потому что много раз доставала их оттуда, чтобы записать детей к врачу или оформить заграничные страховки. Она вообще знала, что где лежит в этой квартире.

— Тетя Вера. — Голос был похож на шелест, но она услышала, бросилась к мальчишке, который открыл глаза и теперь неглубоко, судорожно дышал, видимо, от большой потери крови.

— Что, Костик? Ты только не бойся. Все обязательно будет хорошо. Я сейчас найду папу или маму, и они приедут к тебе в больницу сразу, как смогут. Ты держись, Костик. Ты поправишься, и папа во всем разберется. Понимаешь?

Костик замотал головой, его глаза лихорадочно блестели.

— Тетя Вера. Там… В моей комнате…

Фельдшер с водителем начали перекладывать его тело на носилки, накрыли сверху большим банным халатом. Молчанский стащил его в одном из парижских отелей. И почему-то страшно гордился своей хулиганской выходкой. И халат этот отказывался менять на какой-либо другой, к вящему неудовольствию Светланы. Сейчас, прикрывая измученное тело Костика, халат выглядел вызывающе мягким и ослепительно белым. При виде пушистой махры Вере вдруг остро захотелось плакать. Она сморгнула выступившие слезы, застилавшие ей глаза, пока она бежала по коридору, чтобы принести полис и паспорт Костика, вернулась, протянула докторше.

— Тетя Вера…

Она заставила себя сфокусировать взгляд на осунувшемся лице мальчишки. Кивнула, мол, слушаю тебя.

— Там, в моей комнате… Письмо… Заберите…

Носилки подняли в воздух, понесли, стараясь не задевать стены, Вера судорожно заметалась по прихожей, натягивая ботинки, выскочила на лестничную площадку, вернулась обратно. Надо забрать то письмо, о котором говорил Костик, раз это ему так важно. Она опрометью бросилась в комнату, кавардак в которой, казалось, стал еще сильнее. Перевернула ворох бумаг на столе. Ничего. Оглядела небольшую стенку с разбросанными дисками, флаконами из-под одеколона, пустыми бутылками из-под импортного алкоголя, мягкими игрушками, при виде которых снова чуть не заплакала. Да где же это чертово письмо и как она узнает, что это именно оно?!

Конверт, мятый, словно кто-то в ярости скомкал его, а потом расправил, обнаружился в стопке учебников. Почему-то при взгляде на него Вера сразу поняла, что ищет именно его, а потому, не разворачивая, быстро засунула в сумочку, выскочила из квартиры, не забыв запереть дверь, и побежала вниз по лестнице, отчаянно надеясь, что «Скорая» еще не уехала. Носилки как раз закончили закреплять в машине, Вера заглянула внутрь, успокаивающе кивнула парнишке: нашла, не волнуйся. Он улыбнулся ей в ответ и закрыл глаза. Хлопнула дверца, взревел мотор, и Вера осталась на тротуаре в полном одиночестве смотреть вслед удаляющейся машине. На душе у нее было муторно и тоскливо.

* * *

Телефон Молчанского не отвечал, точнее, вообще был выключен. Такое на памяти Веры случилось впервые. Может, и правда в запое? О том, что Костик пытался покончить с собой и его увезли в больницу, родителям мальчика нужно было сообщить срочно, поэтому, постучав телефоном по зубам, она всегда так делала в минуты серьезных размышлений, Вера набрала номер Светланы Молчанской. Та, в отличие от мужа, трубку взяла сразу.

— Да. — Голос звучал глухо и отрывисто, как будто Светлана разговаривала откуда-то из подземелья.

— Света, это Ярышева, — зачем-то пояснила Вера, хотя понимала, что ее номер высветился у Молчанской на экране, и та прекрасно знает, с кем разговаривает.

— Вижу, — коротко сообщила собеседница. — Я уже три дня жду, что ты нарисуешься. И что ты хочешь мне сказать? Что мой муж — невинный агнец? Что я не должна разрушать наш крепкий и стабильный брак? Что из-за моего поведения он не может нормально работать, и ваша чертова контора летит в тартарары? Так туда ей и дорога.

— Света…

— Я не хочу ничего этого слышать, поняла? И я никогда к нему не вернусь, можешь так ему и передать, верный Санчо Панса! Или с тобой он тоже спал? И вся твоя щенячья верность и не щенячья вовсе, а верность суки кобелю, который ее трахает? Так?!

— Света. — Вера сделала тяжелый вдох, чувствуя, как у нее начинают гореть щеки.

Не заслуживала она тех ужасных слов, которые, как мерзкие жабы в детской сказке, срывались сейчас с губ ее собеседницы. Совсем не заслуживала. И за что ей все это? Она бросила бы трубку, но Костик…

— Заткнитесь уже! — пролаяла она в трубку, и Молчанская замолчала, словно захлебнувшись изумлением. — Заткнитесь и слушайте. Костик в больнице. Он пытался покончить с собой. Вскрыл вены в ванной. Так получилось, что я его нашла. Искала Павла, но его не было дома. Света, вашего сына увезли в детскую областную больницу. Он там совсем один, ему плохо и страшно. Врачи говорят, что он употреблял наркотики, и, судя по состоянию его рук, это действительно так. Вы должны туда поехать.

Ее собеседница молчала. Из трубки не раздавалось ни звука, и Вера даже подула в нее зачем-то, чтобы убедиться, что связь не прервалась.

— Я ничего никому не должна, — наконец сказал голос в трубке. — Слышишь? Ничего! Никому! Не должна! Господи, как же я от них от всех устала.

— От кого от них? — Вера чувствовала себя совершенно сбитой с толку.

— От Молчанских. Единственное, что я хочу, — это жить своей жизнью, в которой больше никогда не будет никого из них. Понимаешь? Хотя нет, ты не понимаешь. Никто не понимает. А я просто устала. От этой фальшивой жизни. От вранья бесконечного.

— От какого вранья, Света? — Вера разговаривала осторожно, как с душевнобольной. Молчанская сейчас казалась ей именно такой — женщиной не в себе. — О каком вранье вы говорите? Павел всегда любил вас и очень ценил семью. А любовница — ну да, была какая-то идиотка с длинными ногами, потому что так положено в тех кругах, в которых он вращается. Наверное, это очень обидно и неприятно, я как женщина очень вас понимаю. Но также я понимаю и то, что это все глупость несусветная, которая к реальной жизни отношения не имеет. И Костик… Может, вы не поняли — он в больнице.

— Да все я поняла. — Светлана говорила теперь устало, весь прежний пыл куда-то улетучился, как будто из нее внезапно выпустили воздух. — Я съезжу к Костику, Вера. Конечно, съезжу. В конце концов, мальчик не виноват, что так все сложилось. Никогда не был виноват. И раньше тоже. А во всем остальном… Это вы не понимаете, Вера. Потому что смотрите на своего обожаемого начальника через розовые очки. Конечно, когда-то давно, в молодости, он меня любил. Но потом это прошло. Осталась привычка. Привычка и чувство благодарности за то, что я согласилась сделать. Мы давно уже жили каждый своей жизнью. В его были работа, любовница, кураж, интерес. В моей не было ничего, кроме одиночества и бесконечного вранья. Сначала врал только он, потом начала врать я. В общем, даже хорошо, что это все наконец кончилось и я смогу начать новую жизнь. Без Молчанских и их бесконечных проблем. И деньги на это у меня скоро будут.