Ловушка любви - Аманда Дойл

– Хорошо, Джонти. – Девочка остановилась в дверях. – Знаете, если я завтра не приду, не могли бы вы покормить Десмонда?

– Если он будет здесь, то, конечно, я дам ему обрезки.

– Он наверняка будет здесь, потому что теперь он постоянно лежит под этим деревом. Мне кажется, у него здесь дом. Я постараюсь прийти завтра, но не знаю, получится ли. Иногда меня запирают. Спокойной ночи, Джонти.

– Спокойной ночи.

В сгущающихся сумерках Джонти побрела в гостиницу.

Сидя в одиночестве за ужином в мрачной столовой с окнами, закрытыми сетками от москитов, в задней части здания, она чувствовала себя необъяснимо подавленной. Уныние охватило ее из-за себя и из-за этой худенькой одинокой девочки, которая жила в таком ужасном доме. Она испытывала жалость и к Десмонду. Когда среди ночи она вдруг услышала, как ей показалось, скулеж Десмонда, доносившийся от перечного дерева, ей страшно захотелось, чтобы Кэрол была рядом и приободрила ее. Грустно, что ее работа завершается завтра, потому что она с удовольствием занималась ею до тех пор, пока Кэрол не оставила ее одну в Морилле.

У нее остался один только день – завтра, а затем... что?

Джонти старалась не обращать внимания на тихий скулеж Десмонда и наконец погрузилась в тяжелый сон.

Когда на следующий день Джонти пришла в демонстрационный зал, ей удалось побороть накатившую на нее депрессию частично с помощью холодного душа, частично с помощью специального одеколона, который дала ей Кэрол как средство, помогающее легче переносить жару, и частично с помощью завтрака, состоявшего из холодного компота с консервированными сливами, тоста с мармеладом и нескольких чашек обжигающего чая.

В свой последний день пребывания в Морилле, направляясь в демонстрационный зал, Джонти скормила корочки от тоста Десмонду, который мирно лежал под деревом. Он проглотил все угощение с неимоверной скоростью, а затем опять разлегся и закрыл глаза.

Девочки нигде не было видно, не было ее и в зале, когда Джонти вошла туда.

Зал был уже заполнен. В этот день она должна была раздать оставшиеся образцы и листки с рецептами. Очевидно, весть об этом уже разнеслась по всему городку, подумала Джонти, прикрепляя к волосам белоснежную поварскую шапочку и застегивая крахмальные белые манжеты на запястьях. Сегодня, должно быть, в два раза больше людей, чем вчера. И опять практически вся аудитория состояла из женщин, если не считать загорелого младенца и – о Боже! – да-да, это несомненно, в зале был мужчина, там, в третьем ряду от конца! И весьма мужественного вида.

Его заметно возвышающиеся голова и плечи, обтянутые рубашкой цвета хаки, выглядели довольно странно на фоне хлопчатобумажных платьев и соломенных шляп. И причиной тому было не его худощавое лицо с тяжелой нижней челюстью, выделяющимися бровями и проницательными серыми глазами или его загорелые мускулистые обнаженные руки, которые он сложил на груди; все дело было в том, что его явно не интересовало то, что происходило в зале, и это выделяло его из аудитории. Его не интересовало ничего, по крайней мере то, что было связано с кулинарией. Он просто кого-то искал! Он даже не притворялся, заметила Джонти с возмущением. Он вытягивал шею и смотрел вдоль рядов, пристально разглядывая каждого из присутствующих своими холодными прищуренными глазами, которые, казалось, видели сквозь пухлые спины, соломенные шляпы и хлопчатобумажные платья. Его губы были сжаты так же крепко, как и руки на груди. А глаза, которые блуждали по первому ряду, холодно, без всякого интереса оглядели Джонти.

В этот момент в зал вошла группа опоздавших и заслонила его. Мужчина приподнялся, но, увидев, что побег невозможен, опять уселся на свой стул с нарочито смиренным видом.

Грубое существо! – кипела Джонти. Если ему неинтересно, то зачем он одним из первых явился в зал? Его присутствие, мягко говоря, отвлекало!

Джонти собрала всю свою волю, постаралась успокоиться и начала свою последнюю лекцию.

– Сегодня, – начала она чистым, приятным голосом, – мы будем делать пирог Лингалонга с одними желтками. Ничто не подходит для начинки этого пирога лучше, чем консервированные, нарезанные кусочками персики фирмы «Ловали», готовые к употреблению, как видно на этикетке.

Джонти подняла банку, и непроизвольно ее взгляд встретился с насмешливыми серыми глазами в третьем ряду от конца.

Наконец что-то привлекло внимание мужчины. Теперь он слушал с небрежным интересом, его губы кривились в усмешке, а глаза лениво разглядывали небольшую фигурку на сцене.

Джонти смущенно пригладила волосы под белоснежной поварской шапочкой и молила Бога только об одном – чтобы он поскорее ушел. Но этого он не мог сделать или мог? Дорогу ему преградили все эти хлопчатобумажные платья и соломенные шляпы. Да, он был в западне!

Джонти с благодарностью взглянула на банку консервов, которую держала в руках.

– Банка с резаными персиками фирмы «Ловали» весом шестнадцать унций, – решительно повторила она. – И конечно, желтки. Вот они, наши четыре желтка.

Она вынула из холодильника маленькую миску и сняла с нее полиэтиленовую крышку.

– А где вы взяли эти желтки? – раздался вдруг низкий мужской голос, он говорил, медленно растягивая слова. – Наши куры вообще-то несут яйца еще и с белками.

Джонти в смятении замолчала.

О Боже! Она ведь забыла им показать, как начинять пирог а-ля Павлова... да, да, пока этот противный человек не напомнил ей! Меренга все еще стояла в духовке, там, куда она ее поставила вчера, чтобы она подсохла за ночь. Она не только забыла вынуть меренгу и закончить пирог а-ля Павлова, что Кэрол велела ей сделать непременно в начале последней лекции, но и забыла заранее нагреть духовку для пирога, который сейчас собиралась готовить.

И все из-за этого человека, раздраженно подумала Джонти, торопливо открывая дрожащими руками духовку и вытаскивая пирог а-ля Павлова.

– Белки мы использовали вчера при изготовлении этой меренги, которую я теперь начиню смесью фруктов фирмы «Ловали», нарезанных кубиками и готовых к употреблению, – проговорила она, бросив укоризненный взгляд на своего мучителя. – Если бы вы были здесь вчера... Как вы все видите, – Джонти пыталась унять дрожь в руках, когда подняла вверх меренгу, – пирог а-ля Павлова прекрасно подсох, а для этого надо только выключить духовку, где он пекся, не вынимая при этом пирога, и оставить его в духовке на ночь. – Она постучала по стенке. – Видите, хрустящая корочка снаружи, а внутри она восхитительно розовая, чего мы и добивались. В сочетании с фруктовым ассорти в виде кубиков, покрытое сверху взбитыми сливками, восхитительное кондитерское изделие, оно выглядит очень празднично, как вы сами увидите... э... немного попозже. А пока мы включим духовку для нашего пирога Лингалонга и поставим ее на четыреста градусов... вот так... а затем возьмем два желтка...

– Мне казалось, вы говорили четыре, – пробормотал низкий голос.

– Два, – резко ответила Джонти. – А другие два оставим для холодного заварного соуса, который подается к пирогу. Ничего не пропадет даром. – И она одарила его улыбкой, такой же ледяной, как тот соус, который она обещала приготовить.