Дотянуться до престола - Алекс Кейн

И тут пришло озарение: испытание! Проклятый Жюно, не предупредив, подключил его к «Прорыву». И все вокруг – не реальность, а виртуальный, компьютерный мир!

– Где он, Филимон? – требовательно произнес незнакомый голос, и Пьер наконец обратил внимание на вошедших.

А было их немало, целая толпа. Впереди стоял худой пожилой священник в рясе под накинутой шубой и высоченном клобуке. Строгое, полное достоинства лицо сейчас выражало нетерпение. Рядом с ним, кутаясь в синий шерстяной плащ с меховой оторочкой, возвышался широкоплечий богатырь лет тридцати пяти, с небольшой кудрявой бородкой и кудрявыми же волосами. Лицо смелое, открытое; он с явным удовольствием смотрел на Пьера, с трудом сдерживая радостную улыбку.

Возле богатыря, едва доставая до его плеча, топтался дородный степенный толстяк средних лет, с бородой до пояса и непропорционально маленькой головой. Он был в богатой красной шубе, подбитой соболем, с длинными, почти до пола, рукавами и жемчужным стоячим воротом, а на сгибе локтя держал высоченную горлатную шапку. Глаза его с настороженным любопытством разглядывали Пьера. Позади этой троицы стояло человек двадцать горожан и церковников, среди которых был и Тишка.

Да-а, вот это экземплярчики! Патрик сдохнет от зависти, когда об этом узнает. Небось не поверит. Недурно спецы постарались, антураж получился что надо!

Филимон поклонился и с готовностью шагнул навстречу гостям, демонстрируя лежащего на руках ребенка.

– А что ж ты сказывал, будто он токмо рожден? – обернулся священник к Тихону. – Дите ужо, годка два аль три. А ну, Филимон, спусти-ка его.

Монах осторожно поставил Пьера на пол, и тому показалось, что земля пошла под ним ходуном. С трудом удержавшись на ногах, он осторожно сделал шаг, потом другой…

– Глянь-ка, ходит! – воскликнул здоровяк в шубе, его пухлые щеки складкой легли на твердый жемчужный ворот.

Все зашумели, а священник скомандовал:

– Ступай сюда, дитятко.

Осторожно перебирая ножками, Пьер поковылял к нему. Он уже вполне освоился и не видел нужды бояться виртуального мира.

– Как звать-то тебя, милок?

– П… п… ел, – еле выговорил Пьер, пытаясь приноровиться к необычной артикуляции.

– Как-как? Петр? – скупо улыбнулся старец. – Ладное имя.

Молодой богатырь присел на корточки и сочувственно спросил:

– Кто ж такую дитятку на ночь тут приткнул? Где ж мамка да тятька твои?

Отец Пьера погиб в железнодорожной катастрофе, когда ему было пятнадцать, а вот мать умерла недавно, и потеря до сих пор отдавалась болью в сердце. Но хитрец Жюно не дождется от него проявлений слабости. Испытание так испытание. Мысленно усмехнувшись, Пьер ткнул пальцем в сторону иконы Богородицы:

– Ма-ма…

– Эк ты высоко взял, братец, – рассмеялся богатырь, легко подхватил Пьера на руки и закутал в свой плащ. – Ее сын – Господь Бог наш Иисус Христос. Хотя… и мы, людишки, дети Царицы Небесной…

Все разом закивали, и тут вмешался Тишка:

– Ей-ей, Она его и послала, дабы на земле Русской державствовал. Точно так, как преподобный Амвросий сказывал: Москва гореть будет, а опосля появится царь младой и Русскую землю умирит.

Среди собравшихся пробежал удивленный шепоток. Люди переглядывались, некоторые с благоговением крестились.

– Погодь, Тихон, – одернул его священник. – Поначалу дознаться надобно. Где, сказываешь, лежал-то он?

Тишка подскочил к иконе и затараторил:

– Тута, владыко, прям вот тута и лежал младенчик-то, аккурат под Заступницей Владимирской, у врат Царских.

Толпа удивленно загомонила.

«Владыко?! Неужели сам патриарх?» – изумился про себя Пьер, а священник между тем распахнул ворот его рубашонки и с удивлением воззрился на маленький золотой крестик.

– Эва, како-ой! Глянь-ка, Федор Иваныч, видывал таковские?

Здоровяк в шубе шагнул к богатырю, на руках которого сидел Пьер, а следом и другие окружили их плотным кольцом. Перешептываясь и ахая, они смотрели на крест круглыми от удивления глазами. Отблески свечей метались по лицам, придавая им нечто зловещее. Что они в нем нашли? Крестик как крестик, самый обыкновенный, мама подарила.

– Нет, владыко, – ответил толстяк. – А шнурок-то и не шнурок вовсе, а тонкая цепка. Я доселе про эдакие и не слыхивал.

– Сказываю ж, то Царица Небесная его к нам послала, – не унимался Тишка.

– Да почем ты ведаешь? – взорвался вдруг Федор Иванович. – А ну как кто из искателей державы сюды его незримо принес, дабы раздор меж нами посеять да через него к венцу подобраться?

– Филимон! – скомандовал священник. – Как воротимся, запишешь: такого-то, мол, дня, года 7121 от сотворения мира, в Соборной церкви Успения, на полу, под образом Богородицы Владимирской, найден младенец мужеска пола, двух аль трех годов от роду, именем Петр. И крест на шее евойной, работы дивной, на тонкой цепи висел. А нашли-де его чернец Чудова монастыря Тихон да ты, писарь Филимон.

– Слушаюсь, владыко.

Ничего себе, Соборная церковь Успения! Это ж Успенский собор в Москве!

Пьер поплотнее прижался к богатырю, державшему его на крепких руках. Незнакомец ему положительно нравился, он был силен, глаза излучали доброту, а от шерстяного плаща пахло костром.

Заметив, как он закутал малыша, Федор Иванович рассмеялся:

– Гляжу, ты, князь, ровно с сынком возишься. Али своих шестерых недостает?

Пьер с удивлением посмотрел на богатыря. Князь? А по виду не скажешь, одет совсем скромно.

– Мои подросли уже, – улыбнулся тот. – А об мальце, чую, и позаботиться некому. С собой его возьму.

Здоровяк в собольей шубе вдруг забеспокоился.

– Господь с тобой, Дмитрий Михалыч, куды ж ты его? На Орбат? Дык он вусмерть по пути замерзнет, стужа-то какая. И хозяюшка твоя ноне в уезде, кто ж дитятей займется? А мой двор, вон он, в оконце видать. Я в шубейки свои его оберну да до палат-то мигом домчу, а там мамок да нянек хватит.

– Боярин истинно сказывает, – кивнул священник. – Пущай чадо покамест на дворе Шереметевых поживет, пообвыкнется. А мы тем временем усердие проявим, дабы дознаться, откель он к нам явился. На соборе Земском об нем доложим да всем миром и порешим. А коли впрямь Царица Небесная его нам даровала, дабы смуту на Руси закончить, так, могет, она знак какой даст.

– Что ж, добро, – кивнул князь, передавая Пьера Федору Ивановичу. – Да только помни, боярин, ты ныне предстатель мальчонка и пред всей землей нашей за него в ответе. Береги его пуще живота, а ну как он и вправду Божий посланник. А дабы тебе покойнее было, я свово человека пришлю, под дверью будет сидеть да чадо охранять.