God of War. Бог войны - Роберт Вардеман

Спартанец снял с заостренной бородки сгустки крови — человеческой или гарпиевой, он не знал и знать не хотел. Затем осмотрел себя — в пылу сражения можно получить смертельную рану и даже не заметить этого. Удостоверившись, что невредим, Кратос машинально провел рукой по красной татуировке, пересекавшей его лицо, проходившей по обритому черепу и спускавшейся вдоль хребта. Красный цвет сильно контрастировал с алебастровой бледностью кожи.

Кровь и смерть — таковы были вечные спутники Кратоса. Стоило хоть раз увидеть его в битве или даже просто услышать рассказ о его легендарных подвигах, как перепутать этого героя с другим человеком становилось невозможно.

Неожиданный толчок повалил Кратоса на рулевого. Корабль содрогнулся и протяжно застонал. Моряка отбросило на палубу. Схватившись за румпель, Кратос обнаружил, что тот ходит свободно.

— Руль! — воскликнул кормщик. — Нам срезало руль!

Кратос бросил ставший бесполезным румпель и заглянул за корму — галера попалась, как рыба на гарпун. Принадлежавший одному из брошенных кораблей бушприт толщиной с человека пронзил насквозь ее корпус и начисто снес руль.

— Правый борт! Полный назад! — взревел Кратос. — Левый борт! Гребите во имя своих никчемных жизней!

Со скрежетом, от которого сводило зубы, галера снялась с бушприта. Когда ее нос повернулся к торговому судну, Кратос приказал гребцам у правого борта работать изо всех сил.

— Отбивай ритм! Живо! — зарычал он, резко повернувшись к рулевому.

— Но ведь мы тонем!

— Живо! Первый же трусливый червяк, бросивший весла, сдохнет на месте! — пообещал Кратос гребцам.

Команда уставилась на своего предводителя, гадая, не лишили ли его боги рассудка.

— Ну же! Грести!

Хотя корма опускалась под воду все глубже, галера ринулась вперед. Купец был в какой-то стадии, потом в двухстах локтях, потом…

Гигантская волна, созданная коварным подводным течением, едва не перевернула галеру вверх дном. Но, едва начав выправляться, она налетела на сгнивший остов корабля и застряла теперь уже навсегда, и ей остался единственный путь — в пучину.

— За мной, если сумеете, — обратился Кратос к своей команде.

Если не сумеют, значит, спасения они не заслуживают.

Он перепрыгнул через планшир, мягко приземлился на покрытую илом обшивку и заскользил по ней, руками помогая себе удерживать равновесие. Внизу среди обломков дерева бурлило и пенилось море, брошенные суда с каждым набегом волны терлись друг о друга, словно огромные жернова. Падение в эти воды означало бы верную смерть.

Локтях в тридцати покачивался еще один корабль. Мачта была срублена; судя по облепившим дерево рачкам и гирляндам водорослей, он находился в плену кладбища уже многие годы. Впрочем, все, что еще держалось на плаву, было для Кратоса лучше, чем его собственная галера, которая в этот самый момент с оглушительным треском отдавалась во власть моря под аккомпанемент тех, кто не успел ее покинуть. Мгновение спустя вновь слышались только плеск волн и посвист слабеющего ветра.

Перескакивая с одного обломка на другой, Кратос быстро добрался до брошенного корабля, однако взобраться по его высоким и скользким бортам оказалось не под силу даже ему. Он помедлил, чтобы посмотреть, не следует ли за ним кто-нибудь из команды.

Не пойти ко дну вместе с галерой удалось лишь горстке людей, но и те не уцелели — голова гидры, вынырнувшая из глубин, свирепо щелкнув зубами, превратила их в кровавый фарш. В молчании наблюдал Кратос гибель злополучных мореходов.

Снова один. Но ему не привыкать.

Внезапно рангоутное дерево, на котором он балансировал, провернулось. Недолго думая, Кратос подпрыгнул и уцепился за якорную цепь. Приросшие к металлу ракушки больно поранили пальцы, но спартанец лишь зарычал и схватился еще крепче. Нащупав ногой выступ на обшивке, он стал осторожно подниматься по цепи и вскоре ступил на палубу.

Судно бросили много лет назад. Оставшийся от мачты пенек успел почернеть от влаги и ветра. Кратос снова взглянул туда, где еще недавно был его корабль, и не увидел ничего, кроме свинцовой зыби и пены, почти такой же пепельно-белой, как его кожа.

Первым предупреждением стало зловоние разлагающихся тел. Вторым — внезапно раскалившиеся докрасна цепи на его руках. Арес оказался жестоким умельцем. Кратос ненавидел даже мысль о нем, ненавидел за то, что Арес приковал к его запястьям клинки Хаоса.

Цепи жгли так, будто их только что вынули из огня, жар от самих мечей пек спину, однако Кратос не выхватил клинки даже теперь. Он обернулся и резко присел, расставив руки, готовый к схватке. Вонь стала нестерпимой, когда наконец показались те, от кого она исходила.

Это были воины Ареса — три полуразложившихся мертвеца из его легиона. У бога войны теперь остались только такие войска. Глаза легионеров горели ядовито-зеленым огнем, гниющая плоть лохмотьями висела на костях. Не издав ни звука, они набросились на спартанца.

Казалось бы, нежить, но сверхъестественной скорости их движений позавидовал бы любой живой. Один метнул Кратосу в голову копье, рассчитывая, что тот пригнется, в то время как другой попытался спутать ему ноги длинной цепью. Перехватив копье на лету обеими руками, спартанец выставил его навстречу пущенной цепи так, что та обвила древко, затем отбросил чужое оружие в сторону и вонзил руку в склизкие внутренности ближайшего противника. Нащупав бедренную кость, он сжал ее с нечеловеческой силой — послышался треск, и легионер упал. Даже не обернувшись, Кратос перешел в наступление.

Когда другой мертвец снова бросил цепь, Кратос поймал ее рукой. Чем-чем, а цепями Спартанского Призрака не удивишь. Миг спустя он обмотал вокруг шеи легионера собственную цепь, от клинка Хаоса. Рывок — и вражеская голова слетела с плеч. С последним легионером спартанец расправился, раскроив ему череп мощным ударом кулака.

Он огляделся в поисках новых жертв и никого не обнаружил. Но Кратос был не таков, чтобы поверить, будто все чудовища просто исчезли. Он решил не терять времени и пробраться, если получится, между разбитыми судами к торговому кораблю, до которого оставалось не более семидесяти локтей.

Вдруг его взгляд упал на деревянную фигуру, покачивавшуюся на волнах невдалеке.

— Афина!

Кратос поместил ее статую на нос своей галеры в память о тех деяниях, которые совершал ради богов последние десять лет. Он не знал, кого благодарить за помощь — то ли олимпийцев, посылавших его на бесконечные приключения, то ли саму судьбу. Да и какая разница — удача, неудача? Ведь у него есть клинки!

Статуя была примитивной — кое-как обтесанный чурбан, не более ценный, чем прочие обломки на кладбище кораблей. По крайней мере, Кратос думал так до сих пор. У него на глазах деревянная Афина, покачиваясь вверх и вниз, вдруг на три четверти высунулась из воды и наклонилась в направлении нескольких бревен, которые дрейфовали неподалеку, сцепившись друг с другом.