Хроники Клифтонов. Книга 1. Лишь время покажет - Джеффри Арчер

К тому времени, как Гарри плескал в лицо холодной водой, тонкой струйкой сбегавшей из крана, его мать на кухне уже накрывала на стол: два толстых ломтя хлеба, смазанных топленым салом, для Стэна и четыре потоньше — для остальной семьи, подрумяненные на огне, если в мешке, что по понедельникам сгружали перед входной дверью, еще оставался уголь. Когда Стэн доедал свою овсянку, Гарри разрешали вылизать миску.

Большой коричневый чайник всегда стоял на огне, и бабушка разливала чай по малым и большим кружкам через посеребренное ситечко, которое унаследовала от матери. Пока остальные члены семьи наслаждались неподслащенным чаем — сахар предназначался лишь для особых случаев, — Стэн открывал свою первую бутылку пива и осушал ее обычно одним глотком. Затем он поднимался из-за стола, шумно рыгал и забирал коробку с обедом, подготовленную бабушкой, пока он завтракал: два бутерброда с пастой «Мармит», сосиска, яблоко, еще две бутылки пива и сверточек с пятком сигарет. Как только Стэн уходил в порт, все тут же принимались разговаривать.

Бабушка вечно хотела знать, кто посещал чайную, где работала официанткой ее дочь: что они ели, как были одеты, где сидели. Каждую мелочь о блюдах, которые готовились на плите при свете электрических лампочек, не грозивших восковыми потеками. Не говоря уже о клиентах, порой оставлявших на чай трехпенсовик, которым Мэйзи приходилось делиться с поваром.

Мэйзи больше интересовало, чем Гарри накануне занимался в школе. Она требовала ежедневного отчета, который, похоже, вовсе не занимал бабушку — возможно, потому, что та никогда не ходила в школу. Но, если на то пошло, в чайной она не бывала тоже.

Дедушка высказывался редко, поскольку он совершенно оглох после четырех лет обслуживания артиллерийского полевого орудия утром, днем и вечером, и ему приходилось довольствоваться тем, что он следил за губами и время от времени кивал. Со стороны могло показаться, что он туповат, но семья успела, на свою беду, убедиться в обратном.

Семейный утренний распорядок нарушался только по выходным. По субботам Гарри следом за дядей уходил с кухни и, неизменно держась на шаг позади, направлялся в порт. По воскресеньям мама провожала мальчика в церковь Святого Рождества, где на скамье в третьем ряду нежилась в лучах славы юного сопраниста.

Но сегодня была суббота. За двадцать минут до порта пешком Гарри никогда не открывал рта, если с ним не заговаривал дядя. И всякий раз, когда это случалась, беседа в точности повторяла ту, что состоялась в предыдущую субботу.

— И когда же ты, вьюноша, собираешься бросить школу и заняться делом? — как всегда, спросил дядя Стэн в порядке пристрелки.

— Не могу, пока мне не исполнится четырнадцать, — напомнил ему Гарри. — Таков закон.

— Чертовски глупый закон, если хочешь знать мое мнение. Я бросил школу и начал работать в порту, когда мне сравнялось двенадцать, — провозгласил Стэн, как будто Гарри никогда прежде не слышал этого глубокого высказывания.

Мальчик не стал утруждаться ответом, поскольку уже знал, какой будет следующая дядина реплика.

— И более того: я записался в армию Китченера[7]еще до семнадцатого дня рождения.

— Расскажи мне о войне, дядя Стэн, — попросил Гарри, зная, что эта тема займет собеседника еще на несколько сот ярдов.

— Мы с твоим отцом вступили в Королевский Глостерширский полк в один день, — начал Стэн и коснулся матерчатой кепки, словно отдавая честь давнему воспоминанию. — После двенадцати недель начальной подготовки в казармах Тонтона нас отправили в Ипр драться с бошами. Когда мы туда добрались, то большей частью теснились в кишащих крысами окопах и ждали, пока какой-нибудь выскочка-офицер не скажет нам, что по сигналу горна мы должны вы браться наружу и, примкнув штыки и стреляя из ружей, наступать на строй противника. — Повисла долгая пауза, после которой Стэн добавил: — Мне повезло. Вернулся в родные края целехоньким.

Гарри мог бы предсказать дальнейшее дословно, но промолчал.

— Ты даже не представляешь, как тебе повезло, паренек. Я потерял двух братьев, твоих дядей Рэя и Берта, а твой отец — не только брата, но еще и отца, другого твоего дедушку, ты его никогда не видел. Настоящий мужик, пинту пива пил быстрее любого докера, какого я знал.

Если бы Стэн опустил взгляд, то увидел бы, как мальчик одними губами проговаривает его слова, но сегодня, к удивлению Гарри, дядя добавил фразу, которой прежде никогда не произносил.

— И твой папка был бы жив по сей день, если бы начальство ко мне прислушалось.

Гарри резко насторожился. Папина смерть всегда была предметом для разговоров шепотом и вполголоса. Но Стэн умолк, как будто сообразил, что зашел слишком далеко. Может, на следующей неделе, решил мальчик, нагнав дядю и зашагав с ним в ногу, как пара солдат на плацу.

— Так с кем сегодня играет «Сити»? — спросил Стэн, возвращаясь к сценарию.

— С «Чарльтон атлетик», — ответил Гарри.

— Вот уж сапожники.

— В прошлом сезоне они нас разгромили, — напомнил племянник.

— Им просто повезло, если хочешь знать мое мнение, — отрезал Стэн и больше не раскрыл рта.

Когда они добрались до ворот, Стэн отметился на проходной, а затем направился в док, где трудился с бригадой других портовых рабочих, никто из которых не мог позволить себе и минутного опоздания. Уровень безработицы поднялся небывало высоко, и слишком много молодых людей выстроились в очередь за воротами, дожидаясь возможности занять их место.

Гарри не пошел за дядей, поскольку знал, что схлопочет оплеуху от мистера Хаскинса, если тот застанет его ошивающимся у доков, а дядя еще и добавит пинка за то, что племянник злит бригадира. Вместо этого он устремился в противоположном направлении.

Каждое субботнее утро начиналось для Гарри со Смоленого, жившего в железнодорожном вагоне на другом конце порта. Мальчик никогда не рассказывал Стэну об этих визитах, потому что дядя предупреждал его держаться как можно дальше от старика.

— Должно быть, годами не принимал ванны, — говорил человек, мывшийся четыре раза в год, и то лишь после того, как мама Гарри жаловалась на запах.

Но любопытство давным-давно победило, и Гарри однажды утром на четвереньках подкрался к железнодорожному вагону, приподнялся и заглянул в окно. Старик сидел на скамье первого класса и читал книгу.

— Заходи, паренек, — предложил Смоленый, повернувшись к мальчику.

Гарри отпрыгнул, бросился бежать и не останавливался до самого дома.

В следующую субботу он снова подполз к вагону и заглянул внутрь. Казалось, Смоленый крепко спал, но тут он заговорил.

— Да заходи же, мальчик мой! — услышал Гарри. — Я не кусаюсь.

Он повернул тяжелую латунную ручку и неуверенно открыл дверь, но внутрь не зашел. Мальчик уставился на человека, сидевшего в середине вагона. Трудно было сказать, насколько он стар, — лицо закрывала ухоженная борода с проседью, из-за которой старик напоминал моряка с пачки сигарет «Плейерс плиз». Но смотрел он на Гарри с теплотой в глазах, никогда не дававшейся дяде Стэну.