Принцесса с дурной репутацией - Надежда Первухина

— Мэтр, остановите урок, — ледяным голосом молвила она.

Учитель взмахнул руками, описывая полукруг, и мы умолкли, растерянно-перепуганно глядя на мать Конкордату. Всему пансиону было известно, что эта монахиня обладает норовом вечной мерзлоты, ее невозможно разжалобить, подкупить или улестить, а если она порешила кого наказать, наказание неотвратимо.

— Сядьте за столы, девочки, — приказала она.

Оказывается, когда надо, весь наш класс способен двигаться молниеносно и бесшумно. Теперь все мы выглядели как благонравные ученицы, в головах которых нет ничего, кроме учебы и молитвы. Я тоже придала своему лицу смиренный вид и захлопала глазами, изображая кротость. Не помогло.

— Барышня Веронезе, встаньте!

Я встала и кожей ощутила взгляды одноклассниц. Надо сказать, эти взгляды были лишены и капли сочувствия. Что ж, не очень-то и надо. За что же мне достанется на этот раз?

— Подойдите! — скомандовала мать Конкордата.

Я подошла. Она без слов задрала мой передник, и я все поняла. Роспа ухитрилась наябедничать быстрее, чем я предполагала.

— Где ваш кинжал? — прожгла меня взглядом монахиня.

— Сестра, у меня нет кинжала и никогда не было, — пролепетала я.

— Вы лжете! Мне известно из достоверных источников, что вы, вопреки введенному в пансионе порядку, носите оружие. Мало того, вы угрожали этим оружием высокородной девице! Куда вы дели кинжал?

— У меня нет…

— Вы противитесь? В таком случае вы идете со мной.

Ну, проклятая ябеда Роспа, держись! Если меня сейчас отведут в каморку для наказаний и всыплют розог, они тебе десятикратно отольются, не сомневайся!

Монахиня сжала железной рукой мое плечо, и вместе мы вышли из класса. Оказывается, в коридоре нас ждали еще две монахини — сестры, отвечающие за присмотр за нашим дортуаром.

— Идемте в спальню, — велела мать Конкордата.

Наивная. Дортуар — последнее место, где я спрятала бы оружие.

Монахини стремительно шли по коридору, их темные длинные одежды развевались, словно крылья падших ангелов. Что ни говори, а монашеские одеяния выглядят гораздо красивее наших куцых платьишек с передниками. Э, может, мне стать монахиней? Ну уж нет, даже в страшном сне со мной такого не случится. Меня ждут море и паруса!

Дортуар средних классов представлял собой длинное помещение с двумя рядами кроватей и узких шкафчиков для одежды и всяких мелочей вроде мешочков со сладостями, безделушками и лентами для кос. Некоторые девочки вели дневники, но мало кто хранил их в столь доступном месте, как шкафчик, запоров-то не было, просто самый обычный крючок. Я дневник не вела принципиально, поскольку таскаться везде с глупой тетрадкой было скучно, а придумывать всякие истории и ругательства в адрес одноклассниц у меня прекрасно получалось в голове.

Мать Конкордата подошла к шкафчику с моим именем и бесцеремонно открыла его. Ее взору открылось то, что наличествовало и в шкафчиках остальных пансионерок — стопка нижнего белья, маленькая деревянная шкатулка для шпилек и булавок, мешочек с потерявшей аромат рутой, пара старых тетрадок по географии и книга «История кругосветных путешествий», неделю назад взятая мной из библиотеки. Вы же видите, матушка, здесь нет никакого кинжала! Слава Исцелителю за мою предусмотрительность и за то, что милый кинжал вместе с ножнами утоп в выгребной яме! Э-э, матушка, где ваши манеры, зачем вы вывалили мои вещи на пол?!

Воистину так. Я растерянно наблюдала за тем, как в моих жалких пожитках роются две монахини.

— Кинжала нет, — выпрямились они.

Разумеется, курицы безмозглые!

— Эта девочка очень испорченная, а значит, способная на хитрости и лукавство, подобные лукавству самого Истребителя, — с этими словами мать Конкордата принялась костяшками пальцев выстукивать стенки моего шкафчика. — Ну-ка, ну-ка, а это что?!

Тысяча проклятий на мою голову! Чтоб мне никогда моря не видать!

Две доски задней стенки моего шкафчика неплотно пригнаны. Их можно аккуратно сместить, и тогда за шкафчиком обнаружится маленький выступ в стене, куда можно положить вещичку, не предназначенную для посторонних глаз. И сейчас я с отчаянием висельницы наблюдала за тем, как мать Конкордата извлекает из моего тайника подделанные мною ключи (помните, я вам говорила об этом?).

— Что это? — монахиня держала связку ключей так, как будто это была дохлая мышь.

— Ключи, — упавшим голосом сказала я. Сама, что ли, не понимаешь?

— Ключи от чего? — продолжала мать Конкордата. — Дитя, отвечайте.

— Я могу ответить, мать Конкордата, — подняла руку одна из сестер. — По виду они похожи на ключи от келий.

— Как они оказались у вас, барышня Веронезе? — голосом матери Конкордаты можно было резать металл.

— Я сделала их сама. — Запираться не было смысла. — Я украла ключи у экономиссы с пояса, сделала оттиски и отлила новые. Сплавы я взяла в химической лаборатории.

— Отменно! Какие таланты вам дарованы Исцелителем! Я велю мэтру Бальдини поставить вам высший балл по химии, — сказала мать Конкордата. — А за воровство вы отправляетесь в карцер. На две недели! Сестры, проводите ее. Да проследите, чтобы она не сбежала по дороге!

Куда это, интересно, я сбегу? Каким образом?

Тьфу, карцер. Мало приятного. Тем более что я там окажусь впервые.

Ладно. Выкручусь.

Надо сказать, карцер в пансионе — не самое приятное место для времяпрепровождения. Это оказалась крохотная комнатушка, узкая, как щель в кошельке скупердяя, с окошком под самым потолком, с лежанкой возле стены. На лежанке имелся мешок, набитый соломенной трухой (она лезла из ряднины и колола тело), и старое шерстяное одеяло, под которым невозможно было согреться. Для питья и умывания был один кувшин с водой, а для прочих нужд — вонючее ведро, прикрытое деревянной крышкой. Да уж, вот куда приводит страсть к пирожкам и сварам. Ну ничего, я потерплю, а когда выберусь, барышне Роспе небо покажется с овчинку, клянусь, я устрою ей столько каверз, что все демоны ада зааплодируют моему коварству!

Я закуталась в одеяло и села на тюфяк, поджав ноги. Было холодно. Светлый квадратик окна оказался единственной радостью на настоящий момент, и я стала смотреть на него, представляя, что за ним — новая, прекрасная жизнь, ожидающая меня, полная приключений, встреч, наслаждений и битв. А не сбежать ли мне из пансиона? Прямо в ближайшее время? Ради чего я тут кисну, как слива в маринаде, когда я уже вполне взрослая, самостоятельная личность? Я хорошо умею фехтовать, я сильная, выносливая, предприимчивая… да, но я совсем не знаю мира за стенами пансиона. Я нигде не бывала дальше города, и хотя географию Старой Литании я знаю назубок, это лишь теория. И потом — у меня нет ни гроша! Если б поддельные ключи остались при мне, я навестила бы кельи монахинь, которые, по слухам, ломятся от денежных пожертвований благочестивых прихожан, но… Значит, я не смогу снять комнату на постоялом дворе, купить себе еду, одежду, оружие. Как заработать деньги, я представляю себе смутно. Не наниматься же посудомойкой в трактир! Или милостыню просить! Можно попробовать грабить прохожих на дорогах, но это ведь какой прохожий попадется — а вдруг здоровенный мужик с кулаками, как пушечные ядра… Если сколотить шайку… За один день это не делается, для основы шайки нужны друзья, а друзей у меня нет и никогда не было…