Книги онлайн и без регистрации » Классика » Вулканы, любовь и прочие бедствия - Сигридур Хагалин Бьёрнсдоттир

Вулканы, любовь и прочие бедствия - Сигридур Хагалин Бьёрнсдоттир

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 68
Перейти на страницу:
в буфете и обсуждают происходящее за чашкой кофе, переминаются с ноги на ногу, повторяют «гм» и «ну-ну», а в воздухе разлита серьезность ожидания. Они замолкают, увидев меня, им всем хочется в вертолет, но в этот раз там только два места.

Йоуханнес Рурикссон прислоняется к потертому дверному косяку, пристально смотрит на меня из-под седеющих бровей: «Стало быть, ты летишь, малышка Анна. Вот уж неймется тебе! Хребет трясется, как всегда. Как в прошлом году, и в позапрошлом, и до того. Это ни фига не значит!»

Остальные молчат. Старикан возносит над нами голову и широкие плечи, скрещивает на груди мускулистые руки в потертом свитере, жует свою никотиновую жвачку и сердито смотрит на меня. Я встречаю его взгляд и поднимаю брови: слетать и разведать обстановку не помешает.

— Это истерия, и больше ничего. Вроде того, что у вас с Торбьёрном было. По-моему, вам лучше полетать над Баурдарбунгой, проверить котловины в Ватнайёкюдле. Вот что я думаю.

Он, как и я, прекрасно знает, что сейчас с Баурдарбунгой ничего не происходит, но дерзит, словно подросток, хотя ему уже вот-вот стукнет шестьдесят. У меня с ним бывали серьезные разговоры из-за его перепалок с коллегами-женщинами и опасного поведения в зоне извержений, и он всегда выкручивался, лишь однажды схлопотав замечание — когда попал на первые полосы зарубежных СМИ во время извержения на Холухрёйне. Тогда он вскочил на каменную плиту, плывшую по потоку раскаленной магмы, и стал позировать и усмехаться в объективы фотоаппаратов, точно адский серфер.

— Может, по-твоему, это и истерия, — отвечаю я, — но, сколько себя помню, геология основывается не на твоих взглядах, а на измерениях и научном наблюдении.

— Надо же снизить степень неопределенности, там же абсолютно ни фига не происходит. Как и в Гриндавике.

Я подхожу к нему, скрещиваю руки, смотрю ему прямо в глаза:

— Йоуи, ты у нас такой чувствительный! Наверно, Метеоцентру надо вырубить все свои сейсмографы, а вместо них подключить тебя.

Наши взгляды встречаются, коллеги наблюдают за нами и ждут, что произойдет. Потом он опускает глаза и ухмыляется, приглаживает седые волосы:

— Фру, вы очень бодры в этот ранний час.

— Ты, как и я, знаешь, насколько неточными бывают данные, когда толчки происходят в море; может быть, у нас тут под боком произойдет подводное извержение, а мы и не узнаем. Оттого, что мы туда слетаем, ведь не убудет? Но ты, конечно, лучше сам бы слетал, для верности.

Председатель правления Геологического института высовывается из своего кабинета и ждет, чем окончится этот небольшой поединок, и просит меня к себе на пару слов. У Элисабет Кобер волосы мышиного цвета, слегка растрепанные, на светло-розовом свитере спереди — кофейное пятно.

— Не дразни мальчиков, Анна, ты же знаешь, они тебя боятся, — говорит она, уставившись близорукими глазами на таблицу подземных толчков на сайте Метеоцентра, вертясь и ерзая на стуле. Все горизонтальные поверхности в ее кабинете завалены книгами, картами и документами, заставлены кофейными чашками, цветочными вазами и камешками: этот кавардак — прямое продолжение ее неупорядоченной и одаренной личности.

— Ты правда думаешь что-нибудь увидеть? Может, не стоит лететь? Там же сейчас такое творится — не припомню ничего подобного. Не надо вам туда.

— Там, скорее всего, ничего особенного нет, но взглянуть не помешает. Такое поведение необычно, и мы знаем, что на хребте всякое возможно, — отвечаю я, глядя по сторонам и морщась. — Вот честное слово, Эбба, не пора ли тебе прибраться? Как тут вообще хоть что-то отыскать?

— Ну не надо! У меня четкая система, я знаю, что где лежит. С хребтом же в любой момент способно начаться, да и на Рейкьянесе, на полуострове, тоже, если на то пошло.

— Спокойно. Не будем торопить события. Для начала слетаем туда. А там видно будет.

Она кивает:

— С тобой полетит малыш Эйрик да из прессы кто-нибудь присоседится. Как обычно, «РУВ»[2], им съемка с воздуха нужна, затем Второй канал и «Моргюнбладид»[3], с ними еще какой-то фотограф, не знаю кто, имя у него иностранное.

Так его растак, Эбба, это же научный полет! Я мотаю головой: ну нельзя же! Этот народ протиснется вперед, чтобы занять место у окна, а тебе ничего не будет видно, и какой тогда прок от затеи!

— Анна, нам необходимо проявлять гибкость, — вздыхает она и смотрит на меня просящим взглядом. — Пойми это, наконец. Очень важно умаслить СМИ, заполучить их к себе в союзники.

Я открываю рот, чтобы возразить, но она вытягивает руку, чтобы остановить меня.

— Нет, тут речь не только о финансировании, о связях с общественностью. Еще важно выстроить доверительные отношения с народом, чтобы все видели, чем мы занимаемся, и в критический миг верили исходящей от нас информации. Ты — наше лицо, тебе и говорить с журналистами.

— Вот еще, нянчиться, — вздыхаю я, — у меня нет времени объяснять им элементарные вещи. Я просто хочу спокойно делать свою работу.

Она посылает мне одну из своих редкостных робких улыбок, провожает меня из кабинета и на прощание похлопывает по плечу.

— Удачной поездки, всего хорошего. Будь с ними полюбезнее. И надеюсь, вы там ничегошеньки не увидите.

Наверное, для нас с Эйриком было бы быстрее дойти до аэродрома пешком, но на улице холодно, и я предлагаю подбросить его на машине. Он — некрасивый, но очень умный юноша с густой копной волос на большой угловатой голове; его маниакальный интерес к средневековому слою Рейкьянеса позволил по-новому взглянуть на извержения тринадцатого века. По дороге он подбегает к автомату с закусками, покупает шоколадное молоко и сэндвич с креветками в упаковке, которую открывает, как только садится в идеально чистый джип. Я пристально смотрю на него, и он останавливается, а потом закрывает упаковку с обиженным видом.

Журналисты пришли раньше нас, узнаю телевизионных операторов и фотографа из газеты, все они люди бывалые; бледная неуверенная девушка представляется как журналистка Центрального телевидения. Мы уже сели в вертолет и пристегнулись — и тут опрометью подбегает пятый человек с сумкой для фотоаппаратуры на плече; запыхавшись, карабкается на сиденье с улыбкой до ушей и надевает на всклокоченную шевелюру наушники; судя по всему, ему не стыдно за то, что он явился в последнюю секунду перед отлетом.

Раньше я его никогда не видела, он смотрит на меня, по-прежнему улыбаясь, губы шевелятся, и глаза смеются; зубы белые, ровные, он небрит. Не слышу, что он говорит, грохот двигателей заглушает его слова, но он меня раздражает: такой непунктуальный и самодовольный; его присутствие мешает, оно бестактно,

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 68
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?