Зато он очень любил свою маму. Жизнь и преступления еврейских гангстеров - Роберт Рокауэй

часто играло решающую роль. Джозеф «Док» Стэчер, один из первых членов банды, вспоминал, что Сигел никогда не отступал перед опасностью. «Пока мы пытались просчитать, какой вариант лучше, Бен уже стрелял. Когда доходило до дела, не было никого лучше. Я видел, как он в одиночку схватился с десятью мужчинами и в итоге они все удрали. Я никогда не встречал более мужественного человека. И сицилийцы разделяли мое мнение».

Позже Лански любил утверждать, что он пытался не прибегать к оружию. «Всегда лучше не стрелять, если только этого можно избежать. Лучше использовать разум — или, если не получается, угрозы». Насилие, любил повторять Мейер, «слабая замена мозгам». В соответствии с этой философией Лански утверждал, что его банда никого не убивала, а действовала как эффективная компания. «Это был чистый бизнес, мы были… ну, как компания „Форд“. Стрелять, убивать — это неэффективный способ ведения дела. Продавцы, торгующие „фордами“, не стреляют в продавцов, торгующих „шевроле“. Они стараются победить их ценами».

Но другие вспоминают банду иначе. Полиция считает, что члены ее были особенно злобными, не гнушались насилием, запугиванием, а то и убийствами. Детектив полиции Нью-Йорка в отставке, имевший дело со всеми членами банды, утверждал, что Багси был хуже всех. «Банда Багси и Мейера за два бакса сломала бы руку абсолютно незнакомому человеку. Меньше чем за пятьдесят — убила бы. И кажется, Багси нравилось выполнять такую работу самому. Это давало ему ощущение власти. Он испытывал кайф от страданий жертвы, от ее стонов, от того, что она умирала у него на глазах».

К 1928 году группа Сигела-Лански установила контроль над ночными клубами, выполняла заказы итальянских мафиози Джо Адониса, Лаки Лучано и Фрэнка Костелло, пробовала силы в профсоюзных разборках и развлекалась вооруженными ограблениями, взломами и наркоторговлей.

Дружба Сигела и Лански с восходящими звездами итальянской мафии вскоре принесла выгоду обеим сторонам. В 1931 году Лаки Лучано решил, что пора устранить старых лидеров нью-йоркской мафии, и попросил своих еврейских коллег о помощи. Те согласились. Первой целью, намеченной Лучано, был его собственный босс Джо Массерия.

На дворе стоял чудный апрель 1931 года. Одним прекрасным весенним днем Лучано пригласил Массерию поужинать с ним в ресторане «Нуова Вилла Таммаро» на Кони-Айленде. Они сели за угловой столик. Лучано никогда не отличался обжорством; вот и сейчас он ел неторопливо и умеренно. Массерия же буквально обжирался закуской, спагетти с красным соусом из моллюсков, лобстером «фра дьяволо», запивая это все бутылкой «кьянти». Он все еще ел, когда другие посетители ресторана разошлись. Вскоре Массерия и Лучано остались в зале одни.

После еды Лучано извинился и вышел в туалет. В это время к ресторану подъехал автомобиль. В нем сидели Альберт Анастазия, Вито Дженовезе, Джо Адонис и Багси Сигел. Как только за Лучано закрылся туалет, распахнулась дверь ресторана, и четверо мужчин под предводительством Сигела ворвались в зал. Они вытащили револьверы и стали стрелять в Массерию. Больше двадцати выстрелов прозвучали один за другим. Шесть из них попали в цель. Массерия рухнул на стол лицом вниз. Убийство заняло меньше минуты. Лучано покинул ресторан до прибытия полиции. Полиция не смогла найти ни одного свидетеля случившегося.

Меньше чем через полгода после убийства Массерии, в сентябре 1931-го, четверо бандитов расстреляли последнего из оставшихся боссов старого времени, Сальваторе Маранцано, прямо в его кабинете на вокзале Гранд-Сентрал.

Убийцы так и не были схвачены, но в преступном мире ходили слухи, что это были евреи, нанятые Мейером Лански и Багси Сигелом по поручению Лучано. Эйб «Бо» Вайнберг, телохранитель Голландца Шульца, позже заявил, что одним из нападавших был он. По словам Джозефа Валаки, информатора мафии, другим был Самуэль «Рыжий» Левин.

Лучано никогда не забывал, что неоценимая помощь еврейских приятелей дала ему возможность взобраться на самую вершину организованной преступности. С благословения Лучано и при его поддержке Сигел и Лански стали более крупными фигурами: Мейер создал игорную империю на Кубе и Багамских островах и заработал дурную славу «председателя правления» Всеамериканского преступного синдиката, а Багси приобрел репутацию мечтателя, построив гостиницу «Фламинго» и открыв для организованной преступности Лас-Вегас.

Организованный рэкет стал уделом Луи «Лепке» Бухалтера, одного из самых жестоких гангстеров в истории американской преступности. Лепке заправлял огромной империей рэкета и контрабанды, он «нанимал киллеров — так, как обычный предприниматель нанимает поденных рабочих».

В массовом сознании сложился образ типичного гангстера — Бухалтер был совсем не таким. Он был спокоен и беспристрастен с виду, «аккуратный и почти изысканный в общении» и рад был позволить своим подручным красоваться в свете рампы, пока получал деньги. Представляясь преуспевающим бизнесменом, он стал символом самой смертоносной группы гангстеров, грамотно и успешно многие годы обходившей закон.

Луи Бухалтер родился в 1897 году в Нижнем Ист-Сайде. Это был не первый брак и его отца Барнетта Бухалтера, иммигрировавшего в США из России, и матери Розы Бухалтер, так что в доме было одиннадцать детей. Один из его братьев стал раввином, другой — дантистом, сестра — учительницей. Лепке (мама называла его уменьшительно-ласкательным Лепкеле) единственный пошел по дурной дорожке.

Лаки Лучано вспоминал, как он впервые встретился с Бухалтером: «Я взглянул на него, и все, что я смог разглядеть, — парень с плоским лицом, большой головой и таким количеством мышц, что они просто выпирали из рукавов. Внутри меня что-то екнуло — осторожнее, у него сильные руки, но мало мозгов. И я сказал ему: „Послушай, Лу…“ Он прервал меня, довольно мило разрешив: „Можешь звать меня Лепке“. Я не мог с собой справиться, рассмеялся и сказал ему: „Что, блин, у тебя, на хрен, за имя такое?“ Он покраснел, смутился и объяснил, что, когда он был маленький, мама называла его ласковым еврейским именем Лепкеле. И с тех пор все мы называли его Лепке. Как можно не любить человека, который всегда думает о своей маме?»

Эдгар Гувер не любил Лепке. В тридцатые годы Гувер присвоил «маленькому Луи» звание самого опасного преступника.

Лепке получал в школе отметки выше средних и вел себя примерно. Когда ему было четырнадцать, его отец умер. Через год, несмотря на просьбы матери и всей семьи, Бухалтер бросил школу и устроился работать рассыльным. Когда ему исполнилось восемнадцать, его семья, кроме него самого, переехала на запад.

Лепке отверг предложение старшего брата закончить школу и колледж, переехав вместо этого в меблированную комнату в Ист-Сайде. В обстановке вечных скандалов он начал свою преступную карьеру. Он вступил в банду местных хулиганов, обиравших пьяных, лазавших по карманам и грабивших