Обскура - Режи Дескотт

— Вот, теперь вам будет чем дышать, — сказал он и сделал ярче свет единственной в комнате керосиновой лампы. После чего добавил: — Пойду вымою руки.

Писк новорожденного, которого Жан осторожно взял в руки шесть часов спустя, — все еще связанного с матерью пуповиной, словно огромной артерией, — оживил утихшее за это время любопытство соседей, и они снова столпились на пороге комнаты. Многие из них собрались в коридоре и даже во дворе, благодаря тому, что дождь наконец перестал. Можно было подумать, что сейчас народ выстроится вдоль всей улицы, до самой церкви Сен-Жермен-де-Пре — по крайней мере, такое впечатление возникло у самого доктора, зачарованного явлением новой жизненной силы, исторгнутой на свет содрогающимся материнским лоном.

Испытывая смертельную усталость, Жан положил младенца между бедер женщины, которая попыталась поднять голову, чтобы разглядеть своего новорожденного, и занялся приготовлениями к тому, чтобы перерезать пуповину. Из металлической коробки он достал моток стерильной шелковой нити и, обмотав ею пуповину с одного конца, затянул так крепко, что нить полностью исчезла в образовавшейся кожной складке. Затем сделал то же самое с другого конца и только после этого перерезал пуповину.

Когда новорожденного опустили в таз с теплой водой, он заплакал громче. Помощница Жана с улыбкой наблюдала за его действиями, держа наготове чистое полотенце. Усатая физиономия отца семейства показалась из-за приоткрытой двери.

— Мальчик! — объявил Жан, протягивая ребенка помощнице, которая тут же с готовностью его подхватила.

«Мальчик!» — эхом зашелестели голоса в коридоре.

Как только младенца запеленали и положили рядом с матерью, он перестал плакать. С лица матери не сходило умиротворенное выражение. Наполовину закрыв глаза, она нежно гладила сына, который уже с жадностью причмокивал губами, требуя молока. Инстинкт жизни, подумал Жан с восхищением, хотя сам едва держался на ногах после шести часов непрерывной сосредоточенности. Теперь оставалось лишь дождаться последа — выхода плаценты и зародышевых оболочек, — после чего наконец можно будет вернуться домой и поспать несколько часов.

Отец новорожденного мальчика откупорил бутылку вина и наполнил уже выстроенные на столе стаканы. Жан взял протянутый ему стакан и вместе со всеми выпил за здоровье маленького Раймона. Кислое вино защипало язык и не сразу проскользнуло в горло, которое непроизвольно судорожно сжалось. В комнате сейчас находились примерно полдюжины взрослых — некоторые, судя по виду, уже готовы были отправляться на работу — и четверо детей, личико каждого из которых было бледным и осунувшимся от недосыпа. Однако не имело смысла просить их оставить мать в покое — эта комната была единственным жилищем для всей семьи.

Духота становилась все сильнее. Жан встал, что потребовало от него некоторых усилий, и открыл второе окно. Теперь нужно было позаботиться о матери. Помощница Жана снова поставила греться воду, а собравшиеся взрослые и дети потянулись в коридор. Доктор задержался на пороге рядом с отцом семейства. Взгляд у того был мутным — от волнения или от вина?.. Мужчина выглядел всего лет на десять старше Жана, однако у него уже было пятеро детей, считая новорожденного мальчика. Все четверо старших были рыжеволосые, с карими или зелеными глазами, больше похожие на ирландцев, чем на французов, если не считать болезненной бледности — ведь воздействие парижского воздуха не могло не сказываться. Наверняка ждут не дождутся, когда им исполнится по шестнадцать и можно будет расправить крылья и улететь из семейного гнезда, в тесноте которого жизнь становится все более невыносимой… После трех лет врачебной практики Жан хорошо знал эту музыку.

Отец семейства повернулся к нему. В его гордости было что-то трогательное, хотя продолжение истории Жан только что себе представил. Младенец, дремавший на животе матери, неожиданно захныкал, и двое мужчин одновременно обернулись. Жан перехватил взгляд, которым обменялись супруги. В конце концов, может быть, это мимолетное счастье стоит той цены, которую приходится за него платить…

— Итак, не забывайте, — напомнил Жан отцу, — что ваша жена должна будет пить бульон утром и вечером, а послезавтра ей можно будет съесть яйцо и ломтик мяса. И старайтесь, по мере возможности, обеспечить ей покой. Он ей очень нужен. Не волнуйтесь, никаких осложнений быть не должно. Я зайду к вам через пару дней. Но я уверен, что все будет в порядке. — Он посмотрел на новорожденного мальчика и добавил: — У вас замечательный малыш.

Отец взволнованно пожал ему руку, и Жан вышел в коридор. Мальчик, которому он доверил верхнюю одежду, ждал его на верхней лестничной площадке. Он молча протянул Жану пальто и котелок, которые за эти почти восемь часов уже успели полностью высохнуть. Из небольшого слухового окошка просачивался сероватый утренний свет. К тому времени, когда Жан вернется домой и ляжет в постель, день будет уже в разгаре.

— Доктор?.. — нерешительно сказал мальчик, взглянув на него серьезно. Волосы парнишки тоже высохли и теперь пылали, словно костер.

— Да? — отозвался Жан и слегка наклонился, потому что мальчик говорил полушепотом.

— Моя сестра исчезла, доктор.

— Как это исчезла! — спросил Жан, который мечтал только об одном — как можно быстрее лечь спать.

— Ну… — произнес мальчик прежним неуверенным тоном, — она ушла из дома два года назад, когда ей исполнилось семнадцать. Стала торговать собой направо и налево… работала на улице… ну, вы понимаете.

Жан кивнул, с трудом сдерживая нетерпение. При чем здесь он?

— Но обычно я с ней виделся каждые два-три дня. А тут вдруг она исчезла и не появляется уже две недели. Если бы у нее было какое-то дело, она сказала бы мне… Ее зовут Полина.

Мальчик замолчал, видимо ожидая какой-то реакции. В этом ребенке было что-то необычное — он говорил как взрослый, в глазах его светился недетский ум. Это не могло не вызывать заинтересованности.

— Твои родители обращались в полицию? — со вздохом спросил Жан.

Задать вопрос — уже означает впутаться в дело…

Парнишка пожал плечами. Жан смотрел на него с любопытством: явно должно было быть какое-то продолжение.

— С тех пор как она ушла из дома, их больше не заботило, что с ней. С них и без того хватило… Не говоря уже о том, что полицейским плевать на таких девушек, как моя сестра. У них других забот полон рот. Отец все же ходил в полицию, потому что я его очень просил. Но там ему сказали, что рано или поздно либо она сама объявится, либо ее найдут мертвой… — Мальчик умолк и после недолгой паузы прибавил: — Я даже ходил в больницу Сен-Лазар — пару раз ее отправляли туда, когда она подхватывала заразу. Но ее там не оказалось.

— Но чем же я здесь могу помочь, малыш?

— Попросите полицейских, чтобы они ее нашли…

— Я?

— Вас они послушают, — произнес мальчик с мольбой в голосе.

Витая лестница, круто уходящая вниз, словно приглашала Жана не мешкая спуститься по ступенькам и вернуться домой.