Темная звезда - Вера Камша

— Лупе, да что с тобой? — Женщина молчала. Рыгор понял, что его не слышат. Широко расставленные зеленые с золотистыми крапинками глаза смотрели сквозь войта куда-то в стену, на бледном треугольном личике застыло выражение ужаса и удивления, руки судорожно сжимали какие-то увядшие травки. Лупе напоминала пойманного бельчонка.

Войт осторожно коснулся мягких пепельных волос, но ведунья не почувствовала, и вот тут-то Рыгору стало по-настоящему страшно. Знаменитый на всю округу храбрец и весельчак опрометью выскочил из залки. Только оказавшись за дверью, он смог напустить на себя приличествующий войту в трудных случаях важный вид, что, впрочем, не провело белобрысого охранника:

— Ну как, дядечку? Жуть, да? Так и сидит, и смотрит, вот страх какой. Я что думаю, дядечку, не она все это натворила, зато она знает, что это за жуть к нам заявилась. Вот ее-то она и боится, а не нас с вами и не синяков.

— Умный больно…

— Умный, не умный, а это даже кошке понятно.

— Ты мне лучше, Зенек, вот что скажи. Что тетка твоя, дома?

— Да куда она денется, у нее ж харчевня, гости…

— А выпить у ей есть?

— Есть, конечно. Ой, дядечку, к нам сегодня такой постоялец завернул — лошадь у него расковалась. Я сам видел, как тот приехал. Как раз к обеду поспел. Знатный господин, а уж лошадки… Я таких сроду не видел. Не рыжие, не буланые, а такие… такие… ну, словом, как ваша цепь, а бабки, грива и хвост черные.

— Знатный гость, говоришь?

— А то нет! Все честь по чести. И шпага — тычься, не хочу, и плащ с консигной,[15]и денег не считано, только вот слуг нету…

— А что за консигна-то?

— Цвятка[16]якаясь, белого цвета. А плащ темно-синий…

— Видать, точно издалека. Я эдакого знака не припомню.

— А я что говорю! И коней таких у нас не водится.

— Ладно, разберусь. А ты карауль хорошенько. Как Грешница[17]покажется, тебя Збышко сменит.

— Ты к тетке Гвенде пойдешь? А что войтихе сказать, коли спрашивать будет?

— А то и скажи, что у нас тут приезжий кавалер[18]случился, я с ним потолковать хочу. Если он нашим свидетелем станет, синяки поверят, особливо, коли он слово нобиля даст…

— Дядечку, а дядечку…

— Ну, чего?

— Жалко Лупе, не она это. Панка сама вляпалась, и поделом ей, змеюка была, а не девка. Чего из-за нее огород городить, закопать тихохонько, и делов-то!

— Ты, дурья твоя башка, видать, в крепостные наладился? А то, может, к Последним горам[19]с лежачей матерью податься решил? Брат-то Цилькин, забодай его жаба, он же у бара Кузинга второй управляющий, он же за сестрину дочь нас всех замордует. Да и сама Цилька стервь хорошая, счеты сводить кинется. Вот и выходит, что волшбу, прячь не прячь, найдут, а за сокрытие запретной волшбы, да еще злокозненной, мы все к Проклятому в зубы пойдем. Молчишь? Вот то-то же! Жалеть вы все горазды, а решать, так мне. Потом по селу пройти не дадите, жалельщики. А отпусти я бабенку, как примутся за нас упыри эти клятые, так небось меня же и на вилы — почему не отстоял? Тьфу, окаянство! — Господин войт, не в силах продолжать спор, нашел спасение в бегстве.

2228 год от В. И. 9-й день месяца Медведя.

Вольное село Белый Мост. Харчевня «Белая мальва».

Роман-Александр че Вэла-и-Пантана лениво отодвинул чистую занавеску, расшитую буйными розанами. За окошком виднелась часть немощеной улицы, забор и стоящий напротив дом с черепичной крышей. Во дворе, вывалив язык, изнемогал от жары здоровенный цепной пес; в двух шагах от него нагло вылизывал поднятую заднюю лапу желтый котяра, в пыли деловито копошились куры. День клонился к вечеру, но весеннее солнце все еще заливало Белый Мост ярким светом. Роман решительно потряс головой, отгоняя остатки сна. Он терпеть не мог спать днем, но бессонные ночи в седле измотали его. К счастью, он успевал — те, кого он должен «случайно» встретить, появятся не ранее завтрашнего полудня. Вечер и ночь он проведет здесь, в Белом Мосту, а поутру он выедет из села и…

Дальше Роман не загадывал. Все зависело от того, каким ему покажется Первый Паладин Зеленого Храма Осейны,[20]первый нобиль Эланда высокородный Рене-Аларик-Руис рэ Аррой, герцог Рьего сигнор че Вьяхе,[21]всесильный дядя бездарного коронованного пьянчужки, знаменитый адмирал, непревзойденный мастер клинка и прочая, и прочая. Про эландца говорили всякое, и Роман отдал бы все на свете, чтобы правы оказались те, кто считал адмирала человеком чести, к тому же напрочь лишенным предрассудков.