Скандальная связь короля - Энни Уэст

Кто он? Почему говорит на английском? И что делает одинокий иностранец в пустыне Кьюзи, одетый как слащавая кинозвезда?

* * *

Болело все. Особенно голова. Губы и горло саднили так, что, когда Тахир пытался сглотнуть, ему казалось, что в мускулы впиваются осколки стекла. Тело не слушалось его.

«Неужели на этот раз старик зашел так далеко?» – рассеянно подумал Тахир.

Он не стал даже пытаться оглядеть то место, где находился, инстинктивно зная, что в таком случае боль станет просто невыносимой. Прямо сейчас ему не удастся притвориться, что он ничего не чувствует.

Когда в детстве отец наказывал Тахира, тот всегда держался на чувстве гордости и изображал притворную беззаботность. Мальчик спокойно смотрел в глаза старика, отказываясь просить о пощаде. Это приводило его мучителя в бешенство и лишало удовольствия, которое он получал, избивая собственного сына.

Вне зависимости от того, сколько длилась порка и насколько ужасной она была, Тахир никогда не просил о пощаде. Он ни разу не вскрикнул и не вздрогнул. Даже когда Ясан аль-Рамис привел с собой головорезов, чтобы те разделались с Тахиром, он не сдался.

Тахир даже испытал своеобразный триумф. Небольшая компенсация за непонимание, почему Ясан ненавидит его. Именно она дала Тахиру возможность сосредоточиться хоть на чем-то, а не сойти с ума, отыскивая причину отцовской ненависти.

Тахир прерывисто вздохнул, почувствовав напряжение в груди и боль сбоку. Перелом ребер?

Что-то коснулось его шеи. Прикосновение было таким легким, что на миг его затуманенный мозг отказался реагировать. Вот снова… Что-то прохладное и мокрое коснулось его подбородка, шеи и груди. Послышался плеск воды, и что-то холодное и мокрое легло на его пульсирующий от боли лоб.

Он сдержал стон искреннего удовольствия. Прохлада облегчила боль в голове. Неужели это новый мучитель, нанятый отцом? Небольшая отсрочка перед новым избиением?

– Уходи, – беззвучно зашевелил он губами.

И снова нежное, мокрое прикосновение к его щеке – с такой нежностью, что он едва не сошел с ума. Никогда прежде Тахир не ощущал себя таким слабым. Его кожу жгло и покалывало, будто от тысяч укусов, и все же прохладная влага давала ему возможность вздохнуть. Внезапно пошевелившись, он почувствовал, как его тело пронзила ужасная боль.

– Уходи…

– Ты очнулся, – послышался успокаивающий шепот.

Тахир подумал, что не смог бы забыть женщину с таким низким, приятным голосом с чувственной хрипотцой…

Кто это? Вероятно, очередная любовница его отца. Принц Ясан аль-Рамис придумал для непокорного сына новую пытку. Что может быть лучше мягких прикосновений женщины?…

– Оставь меня, – приказал Тахир, но, к его стыду, из горла вырвался лишь хриплый шепот, почти всхлипывание.

– Ну-ка. – Сильная рука скользнула под его плечо, затем под голову, слегка ее приподнимая. Голова закружилась. – Я знаю, что тебе больно, но ты должен попить.

И Тахир ощутил на губах прохладную воду. Он погрузился в забытье, глотая драгоценную влагу.

Но вскоре воду убрали. Тогда он разомкнул губы, чтобы попросить еще воды, презрев гордость. Но женщина заговорила, успокаивая его:

– Терпение. Скоро получишь еще. – Она наклонилась ближе, и он ощутил тепло ее тела. От нее пахло медом диких пчел, корицей и женской плотью, дразня его обоняние и вызывая невольное желание. – У тебя обезвоживание. Тебе нужна вода, но я буду давать ее постепенно.

– Когда он вернется?

– Он? – резко переспросила она. – Здесь только я и ты.

Слушая ее хриплый, чувственный голос, Тахир едва сдержал стон отчаяния. Он не выдержит женских обещаний и прикосновений нежных рук! Проклятый отец наконец нашел способ сломить его. Эта женщина лишила его воли, чего не удавалось сделать побоями и порками.

– Скажи, – он попытался приподняться, но был так слаб, что поддался, когда она, останавливая, прикоснулась ладонью к его обнаженной груди, – когда он вернется?

– Кто? С тобой кто-нибудь был в пустыне? – настойчиво спросила она.

– Пустыня? – Тахир помедлил и нахмурился, пытаясь вспомнить.

Принц Ясан аль-Рамис слишком любил роскошь, чтобы проводить время в пустыне, хотя все его предки жили в пустыне.

Женщина пытается запутать его!

– Где мой отец? – прошептал он сквозь стиснутые зубы, когда боль стала невыносимой.

– Я сказала, что здесь нет никого, кроме нас.

– Пусть меня забили до потери сознания, но я не дурак. – Он поднял руку и взял ее за запястье.

Женщина была молодой, ее кожа – мягкой и гладкой. Он почувствовал биение ее пульса и услышал, как она затаила дыхание.

– Кто-то избил тебя? Я думала, ты попал в крушение.

Наконец открыв глаза, Тахир долго вглядывался в пространство перед собой, пока не увидел бледное и красивое лицо женщины. Аккуратный прямой нос, губы бантиком, обещающие истинное наслаждение. Его сердце забилось чаще. Несмотря на боль, он почувствовал возбуждение, когда женщина нервно облизнула верхнюю губу.

Резкая линия подбородка намекала на ее сильный характер и решительность, что сразу же понравилось Тахиру. А ее глаза… Он был готов утонуть в этих роскошных светло-карих глазах, которые смотрели бесхитростно, смело и… соблазнительно.

Ее лицо обрамляли блестящие темные мягкие локоны, выбившиеся из прически. Женщина выглядела свежей, она была без макияжа. Вот она моргнула и округлила глаза, встретившись с ним взглядом, потом опустила ресницы.

Эта женщина была воплощением невинной соблазнительницы.

Будь у Тахира больше сил, он зааплодировал бы выбору отца. Откуда старик узнал, что образ невинности усмирит его сына быстрее уловок опытной женщины?

Выражение лица незнакомки было спокойным, но учащенный пульс выдавал ее волнение. Боится ли она его отца? Пришла ли сюда по принуждению?

Тахир скривился, подыскивая слова, чтобы расспросить ее. Но, теряя силы, он закрыл глаза и отпустил запястье женщины:

– Уходи! Пока он и тебя не обидел.

– Кто? О ком ты говоришь?

– О моем отце, конечно. – От нахлынувшей боли Тахир потерял сознание.

Аннализа прилегла на подушку. Ее колотило от ужаса.

Смотреть в эти удивительные голубые глаза было все равно что слишком долго пялиться на солнце. Даже звук его грудного голоса, едва слышимый шепот, слетавший с его растрескавшихся губ, вызывали в ней трепет. Она запоздало оглядела лагерь, догорающий костер и взглянула в сторону дюн, откуда появился этот человек.

На него напали? Если так, то это был кто-то неизвестный ему или его отец, как он говорит. Или у него разыгралось воображение после ранений головы? Помимо разбитого виска Аннализа обнаружила на его затылке шишку размером с голубиное яйцо.