Убийца прячется во мне - Алексей Макеев

— Психология — штука полезная, но ты, профессор, слушал невнимательно. Я ж говорю, Петр Викентьевич, похоже, не сомневается, как там все на самом деле было, но ему удобнее сохранить хорошие отношения с Лаурой, даже если для этого приходится назначить крайней порядочную девочку. Так что логическими построениями его нипочем не проймешь.

— Действительно, Иван Макарович, психологический портрет не доказательство, во всяком случае, не прямое. Вот если бы мы не знали, кто вор, либо сомневались, тогда да, тогда такие рассуждения помогли бы нам определиться, но мы же не сомневаемся в невиновности Татьяны.

— Во, во, верно говоришь, Юрич. Нам надобно придумать что-то такое, чтобы ни у кого сомнений не осталось. Железное доказательство найти надо.

— Хорошо бы для начала разобраться, — вкрадчиво произнес Иван Макарович, — с чего Лаура вдруг плагиатором заделалась? Признанный корифей, заслуженный человек и вдруг ворует у молодой девчонки. С чего бы?

— Да бог ее знает, — пожал могучими плечами шеф, — что ей в голову вступило? Сам-то я не очень разбираюсь, может, Танюшкин проект такой красивый, что не удержалась, да и какая нам разница?

— Не скажи, шеф, не скажи. Когда пытаешься изобличить преступника, полезно для начала в его побудительных мотивах разобраться…

— Тоже мне, бином Ньютона. — «Побудительные мотивы» Лауры были мне настолько очевидны, что я диву давался, как это коллеги могут чего-то не понимать. — Творческий процесс — штука тонкая, непознанная и, что хуже всего, непостоянная. Если даже человек талантлив с рождения, это вовсе не значит, что таким и помрет. Во всяком случае, у нас, у писателей, не раз бывало, когда признанный классик начинал вдруг выдавать низкопробные поделки. В таких случаях говорят: исписался. Достоверно известно, например, что Джек Лондон покончил с собой в разгар творческого кризиса. Так, может, и Лаура того, исписалась?

— А что, — одобрительно кивнул профессор, — очень может быть. Реноме надо поддерживать, но новых идей нет, а тут молодая коллега делает приличную работу. Если она особа надменная, заносчивая, могла подумать, что у молоденькой девчушки ни силенок, ни характера не хватит с ней тягаться. Тогда тем более надо Лауру разоблачить, чем мы, в первую очередь, ей самой важную услугу окажем.

— Не понял?

— А чего непонятного, шеф? Коль начала воровать, уже не остановится, особенно, если первый раз с рук сойдет. Сейчас конфликт можно погасить тихо, келейно, а случись публичный скандал, упадет Лаура со своего пьедестала, так что костей не соберет, никакие былые заслуги не спасут.

— Знаешь, профессор, честно говоря, репутация этой стервы заботит меня меньше всего, хотя согласен, лучше бы по-тихому разобраться, от любого скандала запашок остается. Ну, друзья, какие предложения?

— Давайте-ка вначале определимся. Нам надо доказать невиновность Татьяны, причем найти такое доказательство, чтобы оно было принято, прежде всего, ее начальником независимо от его желания или нежелания. Полагаю, в Бюро мы таких доказательств не отыщем, сомнительно, что вдруг обнаружится запись, на которой Лаура лихорадочно перечерчивает Татьянин проект…

— Нет там у них камер, — буркнул шеф, — если бы надежные доказательства были, я бы к вам не обратился. Да и чертить не нужно, XXI век на дворе, все в электронном виде, распечатать, скопировать — минутное дело.

— Значит, нужно каким-то образом зеркальность нарушить.

— Это как?

— Ситуация выглядит зеркальной, но асимметрия имеется: одна из сторон конфликта все-таки автор, вторая — только подражатель.

— И что это нам дает?

— Татьяна проект придумала, значит, хорошо представляет его во всех мельчайших подробностях. Она поделилась с Лаурой, та идею ухватила, поняла, что получается здорово, и решила украсть. А что, если она изучила не все Татьянины задумки? Тогда мы сможем найти нечто такое, что дамы будут трактовать по-разному. Поэтому для начала надо бы с потерпевшей поговорить.

— С Танюшкой? Нет проблем, она в моем кабинете, сейчас приведу.

Шеф вышел, но вскоре вернулся, подталкивая перед собой миниатюрную заплаканную девушку, чья фигурка статуэтки настолько разительно контрастировала с крупными формами шефа, что принять их за близких родственников было трудно. Теперь причина конфликта стала понятней. Будь Татьяна скандальной, горластой бой-бабой, Лаура могла и не решиться на кражу, но миниатюрная девушка, явно не привыкшая работать локтями, не показалась ей опасной.

Продолжая всхлипывать, промокая глаза платочком, Татьяна молча уселась на подставленный дядей стул. Мое сердце буквально разрывалось от жалости и желания немедленно помочь, утешить. А вот Иван Макарович хмурился, поглядывал на гостью неодобрительно. Наконец он хлопнул ладонью по столу и рявкнул: «А ну, отставить слякоть!» Девушка вздрогнула от неожиданности, но всхлипывать перестала.

— Ну вот, другое дело, — удовлетворенно сказал профессор, — слезами горю не поможешь, и если мы хотим восстановить справедливость, надо отбросить эмоции. Потому что без твоей помощи мы ничего не добьемся.

— Да я готова помочь, только не понимаю, чем? Не представляю, что тут можно сде-е-елать? Тупик же полны-ы-ый. А-а-а!

— Не реветь, я сказал! Тебе и не нужно понимать или представлять, достаточно того, что ты в своих дизайнерских вопросах разбираешься. Расскажи-ка, девица, для начала, как там все происходило. Твой дядя нам довольно подробно объяснил, но хотелось бы и непосредственного участника событий послушать.

В общем и целом, ничего нового мы не услышали. Татьяна постепенно успокоилась и довольно связно рассказала, как ей пришла в голову оригинальная идея, как постепенно рождался проект, как ей льстили похвалы суровой Лауры, живо интересовавшейся ходом работ. И какое она испытала потрясение, когда, будучи вызванной к директору, узнала, что ее обвиняют в воровстве. И кто? Лаура, которая так ее хвалила.

— А потом что?

— Потом Петр Викентьевич поговорил с нами, и я рассказала все, как есть, проект представила, объяснила, как и что.

— Подробно расспрашивал, детально? Я имею в виду проект.

— Нет, в общих чертах, в смысле, без мелких подробностей. Он хоть сам и не дизайнер, но человек опытный, по описанию вполне может представить, как все будет выглядеть. А там не только описание, но и рисунки. Потом секретарша Петра Викентьевича (она при беседах присутствовала, протокол вела) мне рассказала по секрету, что Лаура держалась уверенно, если не сказать, нагло. Мол, я сама все придумала, Танька поинтересовалась, ну, я показала, чтобы девчонка поучилась у мастера.

— И никаких отличий в показаниях?

— Нет, откуда? Лаура действительно мастер своего дела. Она сразу, как я ее со своей идеей ознакомила, уже могла нечто похожее изобразить. А я ведь и по ходу работ почти ничего не скрывала, да и в компьютере все материалы есть, так что скопировать ей было не сложно. А в результате — два одинаковых проекта, до последней буковки одинаковых.