Люблю и ненавижу - Виктория Лайт

Язвительные замечания так и сыпались на Карен в ее редкие визиты домой. Но она стискивала покрепче зубы и терпела.

Никогда больше сюда не вернусь, говорила она себе. Никогда!

Но судьбе было угодно иначе. Видимо, решив, что она и так уже была слишком благосклонна к Карен Кордейл, фортуна лишила ее своих даров. Первая ступень обучения закончилась, и так как университет переживал не самые лучшие времена, все дотации было решено отменить. Собственных денег у Карен не было, надеяться на помощь матери было бесполезно, и девушке пришлось прервать учебу.

Горьким было возвращение в ненавистный дом. Но миссис Кордейл поступила на редкость мудро. Она не стала ни в чем упрекать блудную дочь, взяв на себя роль снисходительной, милостивой королевы. Только один раз мать и дочь вновь серьезно повздорили. Это произошло, когда Карен, опять ни с кем не посоветовавшись, устроилась медсестрой в окружной госпиталь.

– Я должна практиковать хотя бы то, на что мой диплом дает мне право, – спокойно пояснила она. – Раз я пока не доучилась до хирурга, я буду работать рядом с настоящими врачами и учиться на практике.

Миссис Кордейл лишилась дара речи. Значит, девчонка планирует продолжить эту несчастную учебу? И что она забыла в этой отвратительной больнице? Но Карен была непреклонна. Миссис Кордейл побушевала и перестала. Тем более что сейчас им очень были нужны деньги. Энни, их экстравагантная и смелая Энни, связалась с каким-то негодяем, который потратил почти все ее накопления, а потом без зазрения совести бросил бедняжку. От дома с оранжевыми занавесками пришлось отказаться. На некоторое время Энни переехала к матери, чтобы прийти в себя после предательства родного человека, а заодно сэкономить оставшееся. Работать она отказывалась по причине душевного расстройства, поэтому миссис Кордейл была на седьмом небе от счастья, когда Карен принесла домой первую зарплату. Больше к неподобающему занятию младшей дочери она не придиралась.

Но это не значит, что жизнь Карен стала легче. Миссис Кордейл, похоже, совсем забыла, что Карен не маленькая девочка, а вполне взрослая двадцатичетырехлетняя женщина. Замечания и нотации преследовали Карен днем и ночью, и нигде не было ей спасения.

Она слишком поздно приходит домой! Она неэкономно расходует зубную пасту! Она купила себе совершенно неприличные брюки! Вчера ей звонил какой-то подозрительно вежливый мужчина; чтоб она не смела общаться с подобными личностями!

Соседи были под стать. За время учебы Карен они свыклись с мыслью о том, что большой город – это рассадник всевозможного разврата и что Карен нахваталась за эти годы только дурного. Сейчас девушка чувствовала, что за ней постоянно наблюдают, и самые невинные поступки истолковывают не лучшим образом. Проще всего было бы уехать куда-нибудь подальше, но здесь был ее дом и любимая работа. И Карен терпела…

– Мама, я же хочу есть.

Ссоры с матерью из-за ее поздних возвращений происходили очень часто. Было лето, пора отпусков, и Карен приходилось работать за двоих. Но миссис Кордейл упрямо не желала понимать этого. Даже дополнительный заработок дочери был не способен смягчить ее.

– Ты испортишь себе желудок, – настаивала она, и Карен с вздохом отложила бутерброд. – Я приготовлю тебе что-нибудь горячее.

Карен чуть улыбнулась. В этом была вся мама. Вначале надо накричать, показать, кто в доме настоящая сила, а потом можно сжалиться над провинившимся.

– Хочешь яичницу? – Миссис Кордейл уже повернулась к плите.

– Ага.

Карен знала, что ее помощи не требуется. Она села на низенький деревянный табурет и поджала под себя ноги.

– Сядь прямо, – немедленно сказала миссис Кордейл. – Либо стул сломаешь, либо ноги.

Карен послушалась. Неужели она всегда будет указывать мне, что делать? – мелькнуло у нее в голове. Вот посмеялись бы в больнице, если бы узнали, что я до смерти боюсь собственную мать.

– Как дела? – спросила Карен через некоторое время. Она знала, что мать обожает рассказывать о разных домашних мелочах. – Случилось что-нибудь интересное?

– Ничего особенного, – покачала головой миссис Кордейл. Она посыпала яичницу зеленью и не могла отвлекаться на пустяки. – У Дейви опять неприятности в школе. алан уже устал беседовать с его учителями. Мальчик такой способный, но такой неусидчивый!

Карен усмехнулась. Дейви был любимым внуком миссис Кордейл, она боготворила его так же, как и его отца, и была удивительно слепа ко всем его недостаткам.

– А как… ты? – осторожно спросила миссис Кордейл. – Как больница?

– Нормально, – сдержанно ответила Карен.

Она всегда ощущала некоторую натянутость со стороны матери, когда та пыталась расспросить ее о работе. Они обе знали, что миссис Кордейл предпочла бы, чтобы больницы Карен не существовало вообще, поэтому ее интерес казался наигранным.

– Держи. – Миссис Кордейл поставила перед дочерью тарелку с аппетитной яичницей.

Желудок Карен довольно заурчал.

– Спасибо, мама, – с чувством сказала девушка и накинулась на еду.

И почему так не может быть всегда?

– Берешь ли ты, Джеймс, Лану Анжелу Кристину в законные жены?

– Да.

Эта фраза звучала в голове Ланы весь день. И когда они стояли перед сухоньким строгим священником, и когда вышли из церкви, и когда принимали поздравления многочисленных родственников и знакомых. От обилия лиц и имен кружилась голова, но Лана заставляла себя слащаво улыбаться и благодарить. Теперь она миссис Джеймс Дилан и должна постоянно помнить об обязательствах, которые налагало на нее это положение.

Время от времени Лана оглядывалась на счастливого новобрачного. Джеймс был невероятно хорош во фраке. Ветер ерошил его темные волосы, и он встряхивал головой, чтобы отбросить их со лба. Лане на мгновение захотелось, чтобы их встреча произошла как-то по-другому и ей не пришлось лгать, чтобы заполучить его. Как было бы здорово знать, что он на самом деле любит ее… Но дело сделано. Лана Миквуд наконец-то захватила приз, достойный ее. Ради этого стоило постараться и немного приукрасить действительность.

– Вы обворожительны, милочка! – прошепелявил у Ланы за спиной женский голос.

Она вздрогнула. Двоюродная тетушка Джеймса! Назойливая старушенция, буквально замучила Лану вопросами о ее здоровье.

– Благодарю. – Лана скромно потупила глазки.

С родственниками Джеймса она разыгрывала из себя скромницу и тихоню.

– Джеймсу очень повезло с вами, – продолжала старушка, не замечая неудовольствия в глазах Ланы.

– Это мне повезло, – ответила девушка, причем ни капли не покривив душой.

Престарелая тетушка рассыпалась в похвалах, но Лана почти не слушала ее. Жаль, что лишь эта полоумная старуха хорошо ко мне относится, хмуро размышляла она. Родители Джеймса явно принимают меня в штыки, а уж про его друзей и говорить нечего. Сид Барнет, например, съесть меня готов хоть сейчас…