Нет смысла без тебя - Федор Анич

Я нарыла среди буклетов нужный – тот, в котором описывались калории. Отлично, будем их считать. Далее, на самом дне лежал буклет из фитнес-клуба, вроде бы у них сейчас скидки… На буклете фитнес-клуба была какая-то странная таблица под заглавием «Индекс массы тела», и в зависимости от категории (1, 2, 3 или 4) был указан прайс на тренировки. Для определения этого самого индекса нужно было вес разделить на рост в кубе. В доме у меня были весы. Встала баба на весы… 125 кг! О боже! Какой ужас! Ужас!

Трясущимися руками я схватила калькулятор. ИМТ 37,3. Эта цифра находилась в третьем столбце в диапазоне 35–40 и с красненьким пояснением: «Ожирение второй степени, срочно в зал!»

Я позвонила в фитнес-клуб и сообщила девушке, ответившей мне, что буклет велел срочно нестись в зал. Девушка со смехом ответила, что все не так страшно и в принципе может подождать до утра, но если я настаиваю (я настаивала!), то могу явиться прямо сейчас, клуб работает круглосуточно, и все необходимые специалисты в наличии. Мне продиктовали, что нужно взять с собой: паспорт, деньги, спортивную одежду, принадлежности для бассейна и отличное настроение, ведь я делаю шаги к успеху!

Последние слова девушки меня расстроили невероятно. Я поблагодарила ее и сказала, что сейчас приеду, а сама сходила на кухню, взяла коробочку с печеньем, пакет молока, прошлепала на балкон, уселась в мягкое кресло и сожрала всю коробку, запив половиной пакета молока, а потом долизала печенюшные крошки, ненавидя себя больше, чем когда-либо.

Никаких шагов к успеху не существует. Это иллюзия. В результате всегда будет дерьмо, тлен, безысходность…

* * *

Заснула я там же, на балконе. Недопитое молоко разлилось по ногам, подсохнув на утреннем солнце как лужица рвоты. С омерзением я стянула с себя испачканную футболку и отправилась в ванную, застирать.

«Задние» груди тряслись в такт моим движениям, пока я отстирывала футболку, по щекам текли слезы. Ну почему все так? Ну что, блин, такое? Что дальше-то будет? Я так и буду сидеть дома, жиреть и трясти «задними» сиськами?

Наипротивнейшая муха, жужжа всем своим естеством перед моим лицом, надоедливая как сам черт из табакерки, кружила надо мной как над остывающим трупом. В конце концов она, видимо, подустала и стала метиться присесть мне на нос. Жужжала и жужжала, пока не разъярила меня до чертиков. Почернев от злости, я стала размахивать мокрой футболкой размером с добрый плед, желая настигнуть жужжащую тварь, размазать ее кишки по кафельной плитке. Но промахивалась и промахивалась до тех пор, пока не влезла на ванну и не взялась серьезно за убийство подлой твари. Я изгваздала все стены, измучилась, употела, взогрелась просто до предела. Еще несколько минут – и я была готова взорвать чертову ванну с неуловимой мухой к чертям собачьим. А она все ускользала, тварь такая! Не переставая шлепать по стенам, я замахнулась и со всего маха шибанула в противоположную стену. И тут же с грохотом рухнула в ванну.

Все стихло.

И только победившая меня муха с ехидным жужжанием уселась на руку и стала слизывать кровь своим тоненьким хоботком.

Отпуск заканчивался завтра. Вернее, сегодня – завтра уже предстояло выйти на работу. Игорь никак не мог поверить в это. Они прилетели из Венеции только несколько часов назад, а он уже хочет обратно. В страну, где нет времени, в город, где нет ненависти. С тех пор как в его жизни появилась Марина, Игорь стал остро чувствовать такие места.

Места, где ему не место.

Он бы не смог жить в постоянно комфортной среде. В Венеции ему казалось, что воздух пропитан благонадежностью и отсутствием проблем. Заскучать в Венеции – самое обычное дело. Красота наскучивает, а тишина давит на уши. Только познав в сравнении свою работу и безмятежность сказочной Венеции, Игорь почувствовал любовь к своей стране. В России много красивых мест и, конечно, есть тишина. Но это – не его места. Его место в мире, где люди не могут совладать со своими чувствами, где идут на поводу эмоций, где совершаются преступления и где людям нужна помощь.

– Ты просто очарован тишиной, – смеялась Марина, когда Игорь поделился с ней своими впечатлениями. – Тебе кажется, что у них даже преступлений нет и люди не умирают? Умирают, еще как! Просто ты не работаешь, а отдыхаешь и ничего не видишь. Не думай, что у нас, в России, все как-то иначе. Ровно так же. Менталитет немного другой, вот тебе и кажется, что там все устроено по-другому.

– Но там даже с мигалками и сиреной ни разу полицию не видел!

– Ну а у нас, на Красной площади, ты часто сирены с мигалками видишь? Мы с тобой гуляли в туристических местах, там всегда спокойно.

Но Марина его не убедила. Собираясь домой в Москву, Игорь не мог отделаться от чувства, что двух недель в тишине и спокойствии ему мало и хочется еще. Но также он знал, что жить в Венеции не смог бы.

Самолет Марины – завтра утром. У них осталась всего одна ночь, и в следующий раз они увидятся только осенью, когда Игорь возьмет несколько дней отпуска и прилетит в Иркутск. Они задумали поселиться на берегу Байкала.

Марина перешла на работу в городскую клинику и теперь трудилась посменно, но без ночных. Игорь постоянно был в разъездах. Этим они друг для друга объяснили причины, по которым все еще живут не вместе.

Но на самом деле все было не так. И Игорь отдавал себе отчет в том, что, если ничего не исправить в ближайшее время, может произойти что-то из двух: либо они расстанутся, либо привыкнут к такой жизни – и это останется навсегда. Ни первого, ни второго ему бы не хотелось. Причем даже для себя Игорь не мог решить, что будет страшнее: первое или второе, жизнь с Мариной на расстоянии, свидания урывками, по пять-шесть дней в полгода, или полное удаление ее из своей жизни?..

Он чувствовал себя счастливым, только когда приезжала Марина. С того самого дня, 29 мая, когда убили Сашу Лаврова на сцене в «Олимпийском», его дом стал для него чужим. Все вокруг замирало в ожидании, когда вернется Марина. Вещи выглядели серыми и убогими, уборка не приносила ощущение чистоты, еда была невкусной, атмосфера неуютной, а постель – холодной. И как эта маленькая, хрупкая женщина могла зажечь собой весь его мир? Сделать из серой мрачности уютный мирок, в котором им было так хорошо вместе?..

С ней Игорь был совсем другим. В присутствии этой женщины он не мог злиться. Не мог, и все тут. На любые его попытки она начинала смеяться, как в тот день, когда он ее допрашивал, – просто весело смеялась – и все, и его губы растягивались в улыбке, и ничего он с собой поделать не мог.

Марина стала бы для него прекрасной женой, если бы не два обстоятельства. У нее на иждивении находился отец семидесяти девяти лет, инвалид, которому нужен был постоянный уход и забота, и бросить его Марина не хотела. Не то чтобы не могла – не хотела. Этот человек был очень важен для нее, он единственный родной человек. Когда Игорь заикнулся, что она и в Москве смогла бы найти себе хорошую работу – врачи ведь нужны везде, она ответила, что могла бы, конечно. Но вот отец. К своему стыду, Игорь не предложил Марине переехать к нему вместе с отцом. К появлению в доме инвалида, практически прикованного к постели, он был не готов.