Брусиловский прорыв - Александр Бобров

Историк эти факты, которые я в основном принимаю, перечисляет. Итак, первый. На момент начала войны ни с Германией, ни с Австро-Венгрией у России не было неразрешимых противоречий. Можно сколь угодно долго размышлять о «вечно бабьем» в русской душе, как это делал в 1914 году, противопоставляя русских и немцев, философ Николай Бердяев, или напротив, подобно его оппоненту Василию Розанову, рассуждать о проснувшемся с началом войны богатырском русском духе, факт остается фактом. При целом ряде внешнеполитических разногласий между русскими и немцами, все эти противоречия напоминали споры соседей в большой коммунальной квартире континентальной Европы. Куда серьезнее была глобальная геополитическая «Большая игра», которая разворачивалась между Россией и Великобританией в течение всего XIX века и продолжается сегодня в несколько измененном формате и с привлечением новых игроков. Что же касается извечной для русско-турецких отношений темы черноморских проливов и покровительства над южнославянскими народами, то после Русско-турецкой войны 1877–1878 годов острота этих вопросов была уже не столь значительной. И подогревалось последнее исключительно фактом германского влияния на Османскую империю, причиной серьезной внешнеполитической «ревности» со стороны Англии и Франции.

Второй факт — конспирологический, который сегодня либералами-западниками встречается обычно в штыки. Но это было очевидно для многих историков как раз русской эмиграции, знавшим Запад. Об этом доказательно ещё с 70-х годов писал известный советский историк Николай Яковлев. Речь идет о пресловутом «масонском следе» в развязывании Первой мировой войны, а в дальнейшем и Февральской революции 1917 года. Быть может, не стоит абсолютизировать этот момент, но нельзя не признать: целый ряд ключевых представителей российского политического спектра начала XX века — от радикалов (социалистов-революционеров и социал-демократов) до либералов (кадетов и октябристов) — входили в масонские ложи. Среди политических масонов того времени допускался полный плюрализм мнений, но в одном эти люди оставались едины: отрицательном отношении ко всем мировым империям, кроме Британской, и сугубом презрении к русской монархии. Последняя, при всех ее недостатках, к 1914 году во многом оправилась от политического кризиса начала века, а в экономическом плане и вовсе достигла небывалых прежде успехов. И только затяжная война и новая революция могли остановить рост российского влияния. Сложно сказать, насколько масоны повлияли на развязывание войны и революции, но то, что наиболее известные их представители (причем как либералы, так и революционеры) в 1914 году выступили с резко антигерманских позиций, а спустя два года — с не меньшей яростью потребовали свержения монархии, наводит на определенные мысли.

«Разумеется, — уточняет автор, — было бы неверным сводить всю Первую мировую к этим двум моментам. Так, любой специалист-историк может с ходу перечислить десяток экономических и политических факторов, подтолкнувших её начало. Которые, однако, объясняют всё, что угодно, но только не неизбежность начала самой войны. Войны, против замалчивания уроков которой, выступая в Совете Федерации, предостерег президент России Владимир Путин».

Но если и согласиться с двумя причинами развязывания войны — политика Великобритании и масонство — следует подчеркнуть, что они не были устранены ни первыми победами 14-го года, ни сглажены поражениями 15-го, ни разрушены даже громкими победами года 16-го, а, значит, президент Владимир Путин, выступая в 2012 году в Совете Федерации и отвечая на вопросы, заявил не совсем исторично, что причиной поражения России в Первой мировой войне было «национальное предательство», и вменил его в вину «тогдашнему руководству страны», то есть большевикам, пошедшим на заключение Брестского мира. Правда, тут же для сбалансированности уточнил: «Они несли на себе этот крест. Они искупили свою вину перед страной в ходе Второй мировой войны, Великой Отечественной. Это правда».

При этом он высказал тезис, что в результате Россия проиграла войну уже проигравшей стороне, после чего «огромные территории, огромные интересы страны были отданы, положены непонятно ради каких интересов, ради партийных интересов только одной группы, которая хотела стабилизировать свое положение у власти». Заявление выдержано в нынешнем духе, когда за власть одной группы могут идти на всё, как это было при развале державы в 1991 году или расстреле Верховного Совета в 1993-м! Понятно, что Путин готовился к тому, чтобы предложить достойно отметить 100-летие Первой мировой войны. Благое дело, но всё-таки надо было спичрайтерам поработать основательно, разобраться, кто за что воевал и куда дело шло, кто предавал и кто расхлебывал? Уж питерским помощникам должно быть известно, что после Февральской революции к власти пришли не большевики, а Временное правительство. Но уже 11 марта 1917 года войска Брусилова присягнули ему на верность. Выступая на митинге, командующий фронтом призвал солдат поддерживать в армии порядок и сохранять боевой дух, чтобы она могла защитить свободную Россию. Выступление Брусилова было восторженно встречено солдатами и собравшейся толпой. Керенский назначил его Верховным главнокомандующим! Напомню, что до него таковым был сам Николай II. Брусилов попытался навести порядок в своих войсках и препятствовал ведению в них ненужной пропаганды. Но в действующей армии уже давно шел процесс брожения, солдаты требовали окончания войны, заключения мира с немцами и возвращения домой. На всех фронтах, на которых побывал Брусилов, его же войска отказывались идти в наступление.

И все же наступление началось. Перед его началом было достигнуто трехкратное численное превосходство. По числу артиллерии русские войска имели двукратное превосходство над противником (1114 орудий). Недостатка в боеприпасах войска также не испытывали. 29 июня с рубежей, на которых остановилась русская армия во время знаменитого «Брусиловского прорыва», была проведена артиллерийская подготовка по австро-венгерским позициям. Войска Юго-западного фронта перешли в наступление. Главный удар наносили 11-я и 7-я армии. Впереди действовала 8-я армия, которую теперь возглавил Л.Г. Корнилов. В ходе наступления были захвачены передовые позиции противника, но дальше солдаты отказались идти, и Брусилов уже не имел возможности повлиять на них. На помощь австровенгерским войскам стали прибывать германские части, и утром 19 июля противник перешел в контрнаступление. Без всякого приказа русские полки стали оставлять позиции и уходить с фронта. Массовым явлением стало обсуждение боевых приказов в полковых комитетах. Через неделю немцы взяли Тернополь, откуда начал войну мой отец — двадцатилетний поручик. Какой исторический и политический слом всего за один год, но долго он накапливался! Это, кстати, урок всем «группам власти»…

Что там революционный 17-й год — до всяких событий, потрясших самодержавие, в удачном 1916 году даже блестящие победы на Кавказе, даже Брусиловский прорыв не смогли вдохнуть в действующую армию и тыл, в солдата и обывателя неистребимую веру в победу над врагом. А о единении народа с правительством, армии с народом не приходилось, увы, и мечтать. Более того, словно какой-то невидимой силой нагнетались искусственно создаваемые трудности во всех сферах жизнедеятельности воюющей страны. Нельзя без недоумения и негодования в душе читать выдержки из официального доклада военного министра Поливанова: «Чувствуется недостаток во всем. Топливо вздорожало в Петрограде на 300%, в некоторых городах не было соли, сахара; мяса до сих пор мало в Петрограде, во многих местах мука и зерно продаются по чрезвычайно высоким ценам. В Сибири зерно так дешево, зато в Петрограде по ценам, возможным только во время голода… С одной стороны, поезда с артиллерийскими парками на фронтах подолгу стоят незагруженными, а с другой, в Москве около полугода стоит в тупике 1000 вагонов, нагруженных артиллерийскими фабричными станками и пр., что как раз нужно для промышленности».