Пропавшая без вести. Призраки маленького городка - Наталья Юрьевна Ананьева

то, что оперативник много что повидал, мысли Мапета почему-то вдруг не нашли ответа, зашли в тупик от беспомощности этой пожилой женщины.

— Ну, ну, Ирина Петровна. Пойдемте. Придет ваша Маргарита. Дождитесь меня, — бросил он вслед молодой взволнованной особе, что прервала его планомерный одиночный мозговой штурм.

Ирина Петровна послушно обмякла на плече Мапета и, без конца проговаривая свое переживание, послушно зашагала к своему дому. Через пару минут Матвей Петрович вышел из дома Ковальчук, стал промакивать носовым платком несуществующий пот на лбу и вышедшее из-под контроля напряжение.

— Расскажите мне, дорогушечка, о Марго?

У, какой вы оборотистый! — Мария резким кивком головы убрала с носа нависшую от начеса челку, чтобы иметь возможность более внимательно смотреть на Матвея Петровича.

— Я — Мария, подруга и ее соседка. Я много что знаю. А что вы хотите конкретно услышать?

— Все: как жила, с кем встречалась, кто ее парень?

— Парень? — удивленно передернула плечами Маша.

По бегающим Машкиным глазам было видно, что она прокручивает в своей голове фразу, которая наиболее полно бы объяснила ее изумление.

— Понимаете, товарищ Матвей… Трович. — Маша забыла его отчество, отчего применила универсальное и ко всему подходящее свое уникальное сокращение. — Марго не была замечена в отношениях. На все вопросы, мол, что и почему, отвечала уклончиво.

Ну, я все-таки однажды докопалась до нее. Мол, говорю, что с тобой не эдак? Может, дефект какой-то есть? А она мне с усмешкой: «Если бы. Не везет. Это у нас семейное». Ну и рассказала, что ее бабушка в своей молодости вышла замуж за нелюбимого, а любимого мужчину, Ивана, предала. Ивана того сосватали за грамотную девушку-бухгалтера с двумя детьми, а бабка ее необразованная была, не полюбилась его матери. Иван тот в новой семье пожил-пожил, да вопреки строгому слову матери снова к ней метнулся. А бабушка Марго гордая была, не приняла его назад. Спустя год вышла замуж за первого, кто к ней посватался, и жить с ним стала. Да и время такое тогда было, послевоенное, непростое. Тяжело без мужика было жить. Всю жизнь промучилась с чужим мужиком нелюбимым и сама себя в могилу свела. Говорят, что однажды бабушка Марго на базар ехала мед продавать да по пути Ивана того и встретила. Он, говорит, мимо тогда идет да вслед ей говорит: «Что же ты, Танюшка, на чужого мужика меня поменяла. Проклятая ты теперь». А когда бабка Марго домой вернулась, то слух донесся, что, мол, Иван-то ее еще прошлой ночью преставился. Я думаю, что с тех пор носит проклятье своей бабки весь ее род.

— Вы верите во все это? Вы, взрослая и образованная женщина, в какие-то проклятья?

— Знаете что! — Маша остановилась и воткнула тугие кулачки в покатистые бока своей кожаной куртки.

— У меня бабушка в третьем поколении ведунья была. Весь город к ней ходил за помощью. Ее не то, что собаки — люди боялись. Бывает, как взглянет на прохожего, так все ему и выложит, как и зачем он живет, что от всех скрывает да чем грешен. Никто с ней не любил даже рядом стоять. Дорогу перебегали, увидав ее еще издали. О! Какая была!

— Я бы тоже дорогу перебегал. — Мапет не сдержал своего смешка.

— А я Марго говорила, проклятье бабкино на ней, а она мне не верила… Нужно было вовремя дурехе родовую карму счистить. Эх, да что теперь?! Так-то, голубчик. С тех пор все женщины в ее роду кого ни полюбят — то разлучаются. И более того, те погибают или безжалостно предают. — Маша своим лицом приблизилась к носу Матвея Петровича и, прищурив глаза, вкрадчивым голосом продолжила: — Погибают при неопределенных обстоятельствах, да жестко так, врагу не пожелаешь.

— И что? Вы хотите сказать, что Марго ни с кем не встречалась?

— Встречалась, я же говорю, но ненадолго все это. Да она потом и сама отказалась от всего этого, надоело, говорит. Одной спокойнее будет.

Ну а как вы вот это все объясните? И сыщик протянул какие-то старые письма, свернутые треугольниками по типу полевой военной почты, потертые от частых перечитываний. Письма, где небрежным мужским броским почерком вырисовывались очень теплые признания. Маша стала перебирать их, наспех прочитывая убегающие вверх строчки, и удивленно приподняла бровь.

— Откуда это у вас?

— Это было в дневнике Марго. Мне его лично передала только что мать Маргариты. В помощь. Вы знаете этих людей?

Маша растерянно всматривалась в свернутые письма и не торопилась отвечать.

— Имена, которыми подписаны письма, мне незнакомы. Я не знаю этих людей. А кого знаю, так они так написать просто не смогут. Слишком большой опус.

— Ну вот, а говорите, что вы много что знаете. Да еще и конкретно.

Матвей Петрович забрал письма и без ожидания ответного Машкиного слова направился к своей машине, оставив ее наедине с озадаченным и, мягко сказать, перекошенным на вид лицом.

Часть 2. Дневник «Монашки»

Глава 1

19.10.2001. (20 лет спустя)

«Моя мама сегодня была сильно на меня злая. Она громко на меня кричала и размахивала руками. Папа кричал тоже и даже толкался. Она говорит, что вечером к ней на работу пришла тетя Эля и сказала, что ее Ирка сказала, что я украла у нее какое-то кольцо. Это кольцо ей подарил Иркин папа. Моя мама долго кричала и говорила, что я ее опозорила. А я ничего про это не знаю. Все дома молчат. Никто со мной не разговаривает. Долго уже. Пусть молчат. Мне так лучше. Лучше, чем кричат. Дорогой Боженька, сделай так, чтобы все это прошло. Я хочу, чтобы все было как раньше. Дорогой Боженька, забери меня отсюда. Мне здесь не нравится. Приходи поскорей и забери меня. А еще привези мне одну шоколадку, пять шоколадных конфет и четыре, нет, пять бутылок лимонада. Желаю тебе здоровья и счастья. Марго».

В тесной, но уютной хрущевке с полосатыми обоями синего цвета три девчонки лет восьми, с тоненькими косичками, в атласных лентах разных цветов, старательно закрученных руками матери, играли у Ирки в гостях. У нее, у единственной во всем доме, был красивый аквариум, где плавали две золотистые рыбки и на дне лежали цветные камешки.

Ирка жила с мамой и бабушкой в большой для хрущевок четырехкомнатной квартире. То ли в силу маленького роста, то ли в силу впечатлительного возраста, но Марго, которая делила одну маленькую комнату со старшей сестрой, где ровно помещались две койки-кровати и один маленький письменный стол, предназначенный