Книги онлайн и без регистрации » Научная фантастика » Комсомолец. Часть 1 - Андрей Анатольевич Федин

Комсомолец. Часть 1 - Андрей Анатольевич Федин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 65
Перейти на страницу:

Говорил в основном я. Рассказывал о своих детях. О том, что старший нашёл в Москве неплохую работу по специальности, снимает квартиру на пару с симпатичной девицей. Твердит, что хорошо зарабатывает. Не берёт у меня денег — всё, что я ему посылал, переправлял и переправляет младшему брату, не сообщая, откуда те немалые суммы берутся. Потому что младшенький от моих «подачек» отказался. Всё возвращал — до копейки. Так и не простил мне развода с их матерью. Ведь та напела детям, что это я их бросил.

Чувствовал, как по спине под одеждой скользят вдоль позвоночника капли пота. Мысленно ругал себя за то, что слишком тепло оделся. Радовался, что именно сегодня Двадцать пятое января, и мне есть кому выговориться: не сомневался, что встречу Людмилу Сергеевну в Пушкинском парке… если та ещё жива. Непростой утренний разговор с сыном оставил мрачное, тягостное впечатление; давил на сердце — причём мне всё больше казалось, что давил не только в переносном смысле.

Я замолчал, остановился, перевёл дыхание.

Ветер швырнул мне в лицо десяток похожих на ледышки колючих снежинок, заставил зажмуриться. Рука по привычке легла на грудь — поверх источника боли.

— Димочка, тебе плохо? — спросила Людмила Сергеевна.

Его голос звучал приглушённо, будто вдалеке.

— Опять сердце пошаливает, — сказал я.

— Тебе нужно присесть.

— Сейчас всё пройдёт. Не переживайте.

Заставил себя улыбнуться.

И боль действительно притихла. Утренние таблетки подействовали — как раз вовремя: я потянулся за новой дозой лекарств. Зато закружилась голова. Будто я резко встал. Я пошатнулся, но устоял. Видел, как шевелились губы на лице у Гомоновой. Но не расслышал ни слова. Будто оглох. Заметил тревогу в глазах своего бывшего институтского куратора — когда меня резко повело в сторону, и я сообразил, что всё же падаю. Перед глазами мелькнул памятник Пушкину. «Неужто мы успели навернуть круг по парку?» — подумал я за мгновение до того, как провалился в темноту.

* * *

Я склонил голову над раковиной, смотрел на падавшие из крана капли. Невольно вёл им подсчёт. И шарил в памяти. Но не находил ни одного воспоминания, что следовало бы по временной шкале за моим падением в парке. Январь. Двадцать пятое число. Зареченск. Завтрак, встреча с сыном, прогулка с Людмилой Сергеевной по Пушкинскому парку. Всё это было словно вчера. А потом — пробуждение в комнате общежития. Зелёная (точно не январская) листва на тополях за окном. И лицо незнакомого паренька в зеркале.

Посмотрел на тюбик зубной пасты, что сжимал в руке. «Поморин» — раньше такой не видел; или видел, но позабыл об этом. Отвинтил колпачок, попробовал пасту на вкус. Мятная. Невкусная. Сплюнул остатки пасты в раковину. Смыл их водой. Бывали ли у меня раньше сны, когда я чувствовал привкус мяты, улавливал удушающий запашок хлорки, ощущал головную боль? Помню, как во сне понимал, что сплю, пытался те сны продлить или прогнать. Но такие, похожие на реальность вплоть до мелочей, не припоминал.

А если рассмотреть версию со смертью? Предположить, что я всё же умер там, в январском парке — моё тело отправили в морг, а не в реанимацию. Что тогда? Не помню светлого тоннеля и доброго старца. Где я сейчас? В раю, в аду или в чистилище? Уж точно не ушёл на перерождение: у моего отражения не облик младенца и даже не мой собственный (это если предположить, что я случайно заглянул в собственное будущее, а не прожил в нём десятки лет). Переселение душ? «Янки при дворе короля Артура»?

Я повернулся к окну. Коснулся взглядом стен домов, что виднелись сквозь листву. Знакомые — сомневаюсь, что спутал бы эту часть зареченского проспекта Ленина с любым другим местом: уж очень часто я замечал её, глядя в окно. Вот и сейчас мне казалось: видел эти дома буквально вчера. Но не пошарпанными временем и непогодой, как сейчас. А совсем иными — свежеокрашенными, с пластиковыми стеклопакетами, застеклёнными балконами. Помнил я их и в нынешнем состоянии — похожими они были в первой половине девяностых годов.

Вот только сейчас явно не девяностые — нисколько не сомневался в этом. Иначе где знакомый линолеум в коридоре? Где следы постперестроечной демократии в виде похабных надписей на стенах и окурков на полу? Во времена моего студенчества в общежитии даже под утро не бывало тишины: кто-то возвращался с гулянки, кто-то собирался на работу под громкие вопли телевизора. И вряд ли я попал в будущее: уж очень архаичным выглядело всё вокруг — ну прямо совдеповская обстановка из моего детства.

— А ведь и правда, — пробормотал я.

По-новому взглянул на интерьер комнаты, на сушившуюся здесь одежду, на молодые тополя за окном, на редко проезжавшие по проспекту Ленина машины (не заметил ни одной иномарки — словно угодил на фестиваль любителей отечественных ретро автомобилей). Заценил и свой прикид: тапочки со стоптанными задниками, убогие штаны, подтяжки, некогда белая майка. Припомнил железную кровать с пружинами, отсутствие простейшей бытовой техники в комнате, древний чемодан с металлическими углами.

«Сон? Прошлое? Или параллельный мир?»

Поправил подтяжки.

«Если прошлое — то когда?»

Посмотрел на своё отражение в зеркале.

«И почему физиономия этого парня кажется мне знакомой?»

Глава 1

Едва не промахнулся, возвращаясь в комнату: ноги по старой привычке привели меня к двери с цифрой шестьсот четыре, а не шестьсот восемь. Сообразил, что пришёл не по адресу, уже хватаясь за ручку. Именно дверная ручка (совершенно незнакомая) помогла не вломиться в теперь уже чужое жилище. Я тихо выругался, покачал головой. Ощущение неправильности всего того, что видел вокруг, начинало меня нервировать.

Заметил шагавшего по коридору рыжеволосого парня с допотопным чайником в руке — высокого (при нынешнем росте мне теперь все казались высокими), узкоплечего и тоже в дурацкой майке. Тот махнул мне рукой, сказал: «Сашок, пошли пить чай». Я не удивился, когда парень по-хозяйски распахнул дверь в комнату шестьсот восемь: должно быть, рыжий и был тем самым «Пашкой», о котором упомянул другой мой сосед.

В комнате я старался помалкивать. Хлебал из старенькой чашки невкусный чай (сон или не сон, но кипяток больно обжёг язык), жевал бутерброд с салом (очень даже неплохим), слушал болтовню соседей по комнате и исследовал взглядом окружающее пространство. Отмечал всё, что

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 65
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?