Последний герой нашего времени - Владимир Контровский

Это были славные времена! Всё казалось достижимым и возможным (стоит только захотеть и постараться), горизонт становился всё ближе, и будущее выглядело непременно счастливым – разве может быть иначе в стране победившего социализма, где «всё для человека, и всё во имя человека»? И ещё – Саша был молод, никто не называл его по отчеству, и учёба оставляла ему достаточно времени для молодёжных вечеринок, поездок за город и прогулок по гранитным набережным дивными белыми ночами. И была любовь…

Её звали Людой, хотя ей самой нравилось имя Мила. И верно, это имя шло девушке – она действительно была милой, точнее не скажешь. Жаль, что с годами его Людмила сильно изменилось, причём далеко не только внешне…

«Газель» выбралась из очередной пробки и поскакала по выбоинам вдоль трамвайных путей, лавируя и обгоняя автобусы и грузовики. Александр Николаевич отрешённо смотрел в окно. Думать о работе ему не хотелось – на Сашу нахлынули воспоминания…

В НИИ прикладной химии он попал по распределению – Александр Свиридов был первым в списке и имел право выбора. Ему понравилась сама атмосфера института: чистота лабораторий, организованность и деловитость, жаркие споры о новых направлениях в науке и о перспективах молекулярного синтеза. Тогда он многого ещё не замечал…

Саша работал как одержимый, не считаясь со временем. Он мог посередине разговора сорваться с места, оставив собеседника в недоумении, и помчаться к себе в лабораторию, чтобы тут же проверить на опыте свою очередную фантастическую гипотезу, пусть даже не имеющую прямого отношения к теме, разрабатываемой в настоящий момент. Вскоре Саша заслужил неформальное прозвище «Алхимик», которое наряду с иронией свидетельствовало и о его упорстве и целеустремлённости и носило уважительный оттенок.

Кандидатскую диссертацию он написал и защитил через пять лет, но вот с докторской вышла осечка. Александр Свиридов вдруг с удивлением обнаружил, что в науке существуют и иные приоритеты, что плетутся многослойные интриги, и что далеко не все учёные мужи озабочены исключительно прогрессом ради светлого будущего всего человечества – есть и куда более прозаичные материи. Доктором наук он так и не стал, хотя завлабом его в конце концов назначили. Впрочем, произошло это уже в суматошную перестроечную пору, когда самые ушлые уже сообразили, откуда и куда дует долгожданный ветер перемен, и начали подыскивать себе более уютные местечки.

Увлечённость научными изысканиями не помешала Саше сделаться отцом двух детей – дочери Ани и сына Дмитрия. «Ты, наверно, и не заметил процесса зачатия, – подтрунивали над ним коллеги, – всё-то ты у нас в трудах, надёжа-государь!». На эти шутки Александр не обижался – они носили дружеский характер – и улыбался вместе с шутниками.

Не до смеха Саше стало в конце восьмидесятых, а в начале девяностых ему впору было заплакать…

Маршрутка свернула направо. Александр Николаевич попросил водителя остановиться у следующего перекрёстка и вылез из микроавтобуса. До начала рабочего дня оставалось ещё минут пятнадцать, и Саша решил пройти остаток пути пешком.

«Газель» запрыгала дальше, окатив заведующего лабораторией молекулярного синтеза брызгами грязной воды из-под колёс. Александр поморщился, нагнулся и смахнул носовым платком мутные капли, оставшиеся на брюках. Не на приём к английской королеве, но всё равно не дело…

Потом он выпрямился, и тут ему бросился в глаза огромный красочный рекламный стенной плакат, на котором многозначительно улыбающаяся очаровательная женщина очень сексапильно примеряла золотое ожерелье. «Только у нас! Драгоценности для бережливых! – гласила надпись на плакате. – Самое дешёвое золото! Самые низкие цены!».

«Вот же чушь собачья! – раздражённо подумал Александр Николаевич. – Золото и драгоценности – это последнее, что будет покупать бережливый! Самое дешёвое золото? Хм-м-м… Дешёвое золото – золото мёртвого дракона…».

* * *

День начался с неожиданности – лабораторию посетил директор института Антон Степанович Никодимов, четверть века занимавший эту должность.

– Ну вот, уважаемые… э-э-э… господа, – последнее слово Никодимов произнёс с видимым усилием. – Наметился свет в конце туннеля, если так позволительно будет сказать.

«Бедный Антон Степанович, – с жалостью думал Свиридов, поглядывая на бледное лицо директора института. – Крепко засели в его душе безвозвратно сгинувшие стереотипы! Еле-еле выдавил из себя враждебно-капиталистическое „господа“ вместо такого привычного „товарищи“. Пятнадцать лет минуло с тех пор, как „товарищей“ и след простыл, а его всё ещё тянет на старое. Трагедия, блин…».

Никодимов выглядел неважно – высохшее лицо с красными старческими прожилками, старомодные очки, далеко не новый пиджак, к которому не шёл элитный галстук (наверняка подарок кого-то из спонсоров), мелко подрагивающие тонкие пальцы. Эдакий раритетный интеллигент советских времён, чудом не вымерший в пертурбациях постперестроечной России. Но Антон Степанович всё ещё храбрился, не подавал виду, и пожалеть его открыто означало нанести старику смертельную обиду. Да и то сказать, институт выжил как цельная структура только благодаря энергии Никодимова. Хватались за что попало, искали деньги где только можно; теряли ценнейшие кадры, уезжавшие на работу за рубеж за длинным долларом; сдавали институтские помещения в аренду всяким разным фирмам, зачастую весьма сомнительным; однако латали обветшавшее оборудование и ставили эксперименты, из последних сил не давая погаснуть искоркам научного энтузиазма.

НИИ прикладной химии разваливался прямо на глазах – лучшие работники уходили в частные структуры, не имевшие к химии никакого отношения, старики старели, а молодёжь только фыркала, узнав размер предлагаемого здесь месячного оклада: «Да мне эти деньги – на один раз сходить на дискотеку!». А Никодимов – Никодимов ходил по инстанциям, доказывал и требовал, выкручивался и выкрутился. Институт поддержали заказы силовых министерств – «балдёжный газ», как называли в кругу разработчиков это эффективное средство борьбы с терроризмом и уличными беспорядками, очень понравился заказчикам в погонах.

«Интересно, чем Степаныч осчастливит нас на сей раз? – подумал Александр. – Что там стоит за его патетическим „светом в конце туннеля“? Не зря ведь он собрал всю мою лабораторию…»

Словно услышав мысли завлаба, директор откашлялся, пожевал губами и выдал:

– Нам предлагают очень выгодный многолетний, – он сделал ударение на последнем слове, – заказ от международного концерна «Health, Life and Pleasure», сокращённо «Эйч-Эл-Пи». – «Смотри-ка, – искренне изумился Александр, – без запинки произнёс заковыристое аглицкое название и аббревиатуру! Поднаторел, однако, – пообтёрся на презентациях…».

– Российская сторона владеет акциями этой корпорации, – продолжал Никодимов, чуть сморщившись на слове «акциями», словно ему на зуб попало нечто донельзя невкусное, – и поэтому о нас с вами, – директор оглядел присутствующих, – не забыли.

«Ну, это наверняка только благодаря твоим стараниям, Антон ты наш Степанович, – мысленно добавил Саша, – а то бы хрен о нас вспомнили! Каждый выживает в одиночку – как говорится, человек человеку друг, товарищ и волк».