Из круиза с любовью - Татьяна Осипцова

Поэтому на всех окружающих Вика Соколова производила впечатление очень спокойной, послушной и уравновешенной девочки. Как говорили учителя, на редкость услужливой. Класс надо помыть ― пожалуйста; сделать стенгазету ― пожалуйста; прочитать стихотворение на концерте ко дню учителя, сажать деревья на субботнике, позаниматься с отстающим одноклассником… Вика никогда ни от чего не отказывалась. Девочка подсознательно ждала похвалы, одобрения, любви, которых ей так не хватало дома. Конечно, мама любила ее, но, измотанная работой, запуганная извергом-мужем, Маргарита была скупа на ласки и выражение любви.

Лет с десяти Вика увлеклась занятиями в кружке при их небольшом, деревянном, покрашенном темно-зеленой краской краеведческом музее. Его директор, Зинаида Карповна, худенькая пожилая тетка с широким, похожим на утиный клюв ртом, выделяла Вику среди остальных ребят. Она видела, что девочка всерьез интересуется историей края, старалась привить ей гордость родными местами. И Вика действительно гордилась тем, что их поселок известен с XVI века, что в нем имеется пусть недействующая, но очень красивая Христорождественская церковь. Зинаида Карповна рассказывала, что до революции по православным праздникам сюда стекался народ из небольших соседних деревень. Она устраивала для ребят пешие походы по живописным окрестностям Максатихи, возила их на экскурсии в Калинин, бывшую Тверь, в Ярославль и даже в Москву. В областных центрах ощущалось дыхание старины, только они выглядели неухоженными и сонными по сравнению с кипящей жизнью столицей. Вика влюбилась в Москву и тайно мечтала поскорее вырасти, окончить школу и уехать туда учиться на географа.

После торжественного вручения аттестатов Маргарита сказала дочери:

– Ты уж, Викуля, долго не гуляй. Сама знаешь, какой у нас отец ― ни за что в навоз втопчет! Постарайся к одиннадцати вернуться. Я тортик испеку, вместе отпразднуем.

Тяжело вздохнув, Вика пообещала вернуться к одиннадцати. Вот опять: другие будут танцевать, веселиться, а потом гулять по берегу Мологи… Это, наверно, так здорово ― гулять всю ночь до самого рассвета! И ведь на самом деле отцу на нее наплевать, все его запреты из одной вредности. Вика была уверена, что случись с ней что, отец будет только материться да злорадничать.

Впрочем, ближе к одиннадцати она поняла, что никакой романтической прогулки не получится. Все восемь парней из их класса напились водки, да и девчонки почти все были пьяные. Смотреть на них было противно, поэтому Вика без сожаления оставила одноклассников и отправилась домой.

Идя тихими темными улицами, она думала о том, что скоро распрощается с Максатихой, где из достопримечательностей только заброшенная церковь да братское кладбище с обелиском Славы, где вся культура сосредоточена в маленьком местном музее и небольшом поселковом ДК, а единственным развлечением жителей с младых ногтей является водка…

Какое счастье жить в Москве! Там по ночам светят яркие фонари. Там самые лучшие театры и музеи, и люди там совсем другие… Скоро она поедет туда и поступит в университет – обязательно поступит! Физику, химию и биологию на географический сдавать не надо, а гуманитарные предметы и математику она провалить не может.

Дома ожидал сюрприз: из Твери приехала баба Лида, сестра недавно умершей бабы Ани. По случаю приезда тетки жены, женщины строгой, отец был почти трезв. Вместо поздравления, увидев дочь, он буркнул:

– Ну, нагулялась?

А Баба Лида расцеловала внучку и поздравила с получением аттестата зрелости.

Все уже сидели за столом, и отец опять потянулся к бутылке домашней яблочной наливки, привезенной гостьей.

Взрослые опустошили рюмки до дна, Вика тоже пригубила сладкого винца.

– Ну, как, не раздумала еще в университет поступать, может, лучше сразу замуж? ― шутливо начала расспросы баба Лида.

– Замуж пока никто не берет! ― в тон ей весело ответила Вика. ― Придется поучиться.

– И кем же ты после этого географического факультета станешь?

– Может, учителем в школе, или кружок буду вести, как Зинаида Карповна, а если повезет ― стану профессиональным путешественником, как Сенкевич. Буду снимать фильмы и вести телепередачи.

– Размечталась! ― фыркнул отец.

– А жить-то где в Москве собираешься?

– Как где ― в общежитии! ― рассмеялась Вика. ― Ты что, бабушка, не знаешь ― студенты университета в общежитиях живут.

– Ни… черта! В общежитии ты жить не будешь! ― прихлопнул рукой по столу отец. ― Пойдешь в наше ПТУ. Чтобы моя дочь жила в этом б… то есть борделе… Никаких университетов!

«Дочь? ― хотелось крикнуть Вике, ― а ты хоть когда-нибудь обращался со мной, как настоящий отец с дочерью?»

Ей-богу, не было бы здесь бабушки, она бы не стерпела.

– Правда, Викуля, я слышала, что в этих общежитиях такое творится… ― поддержала отца мать.

Вика лишь укоризненно взглянула на нее и выбежала из комнаты.

Свернувшись калачиком на своем диванчике, она тихо плакала. Все мечты прахом! ПТУ деревообработки – тоже мне, образование… А после, как мама, всю жизнь слушать жужжание пил? Она ведь уже почти оглохла на своей работе…

«Нет, ― вытерла слезы Вика. ― Я все равно поступлю в университет. Уеду, пока его не будет, а там – пусть ищет в огромном студенческом городке, авось, не найдет. Пять лет можно прекрасно прожить в общежитии на стипендию, а потом…»

Что будет потом, Вика не очень представляла. Может она найдет работу в Москве, а может выйдет к тому времени замуж… Пять лет ― это жутко много, когда прожито всего семнадцать.

А Рита тем временем пыталась загладить перед теткой неловкость ситуации.

– Прямо не знаю… жалко девчонку, так учиться хочет! С другой стороны, и отпускать ее жить в общежитии страшно. Уж такого я про эти общаги наслушалась! Там ведь как на вокзале: день, ночь ― без разницы! Шатаются ребята и девчата из комнаты в комнату, пьют, курят. Да будь ты хоть золотой ребенок, в таких условиях нормально учиться невозможно…

Отец хмуро кивнул. Баба Лида сочувственно вздохнула, но вдруг встрепенулась.

– Слушай, Рит, а Кира-то наш, ты забыла про него? Он ведь в Москве живет.

– Дядя Кирилл? ― уточнила мать.

– Ну да, двоюродный мой. Толь, ты его видел в марте на Аниных похоронах, светлая ей память… ― Баба Лида торопливо перекрестилась.

– Это бохатый, что ли? ― отец всегда произносил это слово на южный манер, с хаканьем, показывая этим свое презрение ко всяческим богатеям. ― Который на черной «Волге» с шофером прикатил?

– Никакой он не богатый, просто человек занимает ответственный пост в райкоме, что-то по строительству дорог…

– То-то дорожки у нас бархатные! ― завелся отец, но мать прервала его.