Батый. Хан, который не был ханом - Роман Почекаев

Отсутствие у Бату, как и у остальных членов семейства Чингизидов (кроме самого великого хана), какого-либо титула регламентировалось соответствующими правовыми нормами Монгольской империи. Персидский историк Джувейни, начавший работу над своим трудом еще при жизни Бату сообщает: «И еще у них похвальный обычай, что закрыли они двери чинопочитания, похвальбы званиями и (воспретили) крайности самовозвеличения и недоступности, кои в заводе у счастливцев судьбы и в обычае царей. Кто ни воссядет на ханский престол, одно имя ему добавляют Хан или Казн, и только. Более сего не пишут, а сыновей его и братьев зовут тем именем, что наречено им при рождении, будь то в лицо или за глаза, будь то простые или знатные. Когда пишут обращения в письмах, одно то имя пишут, и между султаном и простолюдином разницы не делают. Пишут только суть и цель дела, а излишние звания и выражения отвергают» [цит. по: Вернадский 1999, с. 142; см. также: Кляшторный, Султанов 2004, с. 195-196].

Джувейни также сообщает, что родственники называли Бату «ака» («ага») [Juvainu 1997, р. 557], но это был не титул, а уважительное обращение к старшему в роду, каковым Батый и стал после смерти Чагатая в год воды-тигра (1242 г.). В послании самого Батыя к своим монгольским родичам, приведенном Джувейни, встречается такая фраза: «Все ж вы должны прибыть на курилтай, и участвовать в обсуждении, и посоветоваться еще раз, когда соберутся вместе все ака и ини-» [Juvainu 1997, р. 265-266]. «Ака и ини» в данном случае означает просто «старшие и младшие братья», да и в современном монгольской языке слово «ах» означает именно «старший брат». Поэтому можно утверждать, что термин «ака» просто означал главенство в семье, роде, а не какое-то особое положение в имперской иерархии, как полагает, например, П. О. Рыкин [Рыкин 2005, с. 132; ср.: БАМРС 2001, с. 175; Севортян 1974, с. 70]. Джувейни упоминает Бату с загадочным титулом «каан-ака», а в «Истории» Киракоса Гандзакеци — с не менее таинственным титулом «ханского отца», но их мы подробнее рассмотрим ниже. Сейчас же нас интересует правомерность применения к Бату титула «хан».

Следует ли видеть в приписывании Бату ханского титула ошибку летописцев более позднего времени? Скорее всего, нет. Полагаю, что ханский титул Бату стал одним из элементов государственной и правовой идеологии, создававшейся его преемниками — ханами Золотой Орды. Ханский титул официально был принят Мунке-Тэмуром, внуком Бату, в 1267 г., что нашло отражение, в частности, в чеканке монеты с собственным именем и издании ярлыков — грамот, выдача которых являлась исключительно ханской прерогативой. Мунке-Тэмур и его преемники стремились обосновать права на фактически узурпированную ими ханскую власть и «удревнить» ее за счет присвоения ханского титула уже умершим правителям Улуса Джучи, которые ханами не были. Так, post-factum, ханский титул появился у первого правителя, Джучи, и у его преемника Бату: в результате золотоордынские ханы представали как потомки непрерывного ряда ханов, начиная с Чингис-хана. Примеры такого «удревнения» не столь уж редки и в монгольской историографии. Например, в «Шэн-у цинь-чжэн-лу», монгольской хронике эпохи Хубилая, составленной в соответствии с традициями китайской историографии, Чингис-хан фигурирует под посмертным императорским именем «Шэн-у Тай-цзу» («Воинствующий император, Великий предок»), а его отец Есугей-багатур, который не был не только императором, но даже и ханом, упомянут под именем «Шэн-юань Лю-цзу» («Августейший император Юань, Блистательный предок») [см.: Бира 1978, с. 102-103].

Некоторые авторы (Рашид ад-Дин, ан-Нувейри, Ибн Халдун, неизвестный автор «Шейбани-намэ», Гаффари, Абу-л-Гази, Я. Рейтенфельс) писали, что Бату называли также Саин-ханом. В татарском эпосе «Идегей» Бату фигурирует как «Баянду, Саин-хан» [Идегей 1990, с. 56]. Другие историки (Ибн Биби, Рукн ад-Дин Бейбарс, Магакия, Утемиш-хаджи) именуют Батыя просто Саин-ханом, не упоминая его настоящего имени. Некоторые авторы даже приводят объяснение этого имени. Например, армянский автор конца ХШ-начала XIV вв. Григор Акнерци в своей «Истории народа стрелков» сообщает: «Он был очень добр, за что народ прозвал его Саин-хан, т. е. добрый, хороший хан» [Патканов 1871, с, 18][6], а Ибн Халдун пишет: «Батухан, прозванный Саин-ханом, то значит царь отличный» [СМИЗО 1884, с. 378}.

Появление этого имени стало причиной многих историографических курьезов. Так, например, средневековые авторы нередко считали Бату и Саин-хана двумя разными правителями. Первой жертвой этой ошибки стал, наверное, Марко Поло, написавший, что «после царя Саина царствовал Пату» [Марко Поло 1997, с. 371]. Эту же ошибку допускают персидские авторы, которые, в отличие от венецианского путешественника, указывают Бату и Саин-хана не подряд, а еще и «вставляют» между ними других ханов. Например, Низам ад-Дин Шами в «Книге побед», которую писал, опираясь, в частности, на устные сообщения не слишком компетентных информаторов, утверждает, что «до нашего времени царствовали в Дешт-и-Кипчаке, — 25 человек: 1) Джучи, 2) Бату, 3) Берке-хан, 4) Саин-хан, 5) Йисун-Мунке...». Его ошибку повторяет и использовавший его произведение Шараф ад-Дин Йезди: «Всех царей из рода Чингиз-хана, правивших в Дешт-и-Кипчаке до сего времени, 32. 1) Джучи... 2) Бату, сын Джучи... 3) Берке-хан, брат его. 4) Саин-хан. 5) Йису-Мунке...» [СМИЗО 1941, с. 105, 145]. Между тем последовательность правителей Улуса Джучи, установленная исследователями на основании анализа различных источников, выглядит следующим образом: 1) Джучи; 2) Бату; 3) Сартак; 4) Улагчи; 5) Берке; 6) Мунке-Тэмур [см., напр.: Гаев 2002, с. 49; Мыськов 2003, с. 154].

Автор «Казанской истории» (вторая половина XVI в.) сообщает, что «Бысть же на Оке реке старый градъ, имянемъ Бряховъ, оттуду же прииде царь, имянемъ Саинъ, Болгарский, и поискавъ по местомъ проходя, въ лета 6680-го (1172 год! — Р. П.), и обрете место на Волге на самой украине Рускои, на сей стране Камы реки, концомъ прилежа къ Болгарскои земле, другимъ же концомъ къ Вятке и къ Перми. Место пренарочито, и красно велми, и скотопажно, илисто, и всяцеми семяны родимо, и овощми преизобилно, и зверисто, и рыбно, и всякого много угодья, яко не ести можно другаго такова места по всей Рускои земле нигдеже, подобно такову месту красотою и крепостию и угодьемъ человеческимъ, и не вемъ же, аще есть въ чужихъ земляхъ. И велми царь за то возлюби Саинъ Болгарский», тем на предыдущей странице той же «Казанской истории» содержится сообщение... о Саине Ордынском, который якобы правил после Батыя! [Казанская история 1954, 4 46-47]. Можно, конечно, допустить существование него правителя Волжской Булгарии по имени Саин, о котором нам неизвестно из других источников. Но гораздо более очевидным представляется «раздвоение» Саин-хана в рсской летописной традиции. Русский историк XVII в. А. Лызлов пишет, что «По Батые же бысть царь во Орде имянем Саин», которого считает основателем Казани [Лызлов 1990, с. 48].

Ряд европейских авторов более позднего времени отожествляет Саин-хана и Батыя, но при этом считает титул «Саин-хан» настоящим именем, а «Батый» — прозвищем: «Иокухан родил Заинхана (Zaincham), третьего императора, которого во всем мире, а преимущественно в Польше, Венгрии и Руссии называют Батый» [Меховский 1936, с. 64]; «Чингиз-хану наследовал его сын Иоку-хан, отец Заин-хана, иначе называемого Батыем» [Виженер 1890, с. 83]; «вождь Земихен... его же россиане и литва называют Батыем» [Лызлов 1990, с. 21].