Правитель Пустоты. Проклятый бог - Софья Маркелова

– Одна-единственная игла в основании головы позволит тебе выбирать направление движения. Вот и все, что нужно знать.

– А вдруг что-то пойдет не так, и она захочет сбежать или сбросить меня? Что мне тогда делать?.. О, проклятье! И на этом чудище мне придется ехать на край света?..

– Не беспокойся так, – со смешком сказал Манс, восседавший рядом на своем ездовом животном. – Я буду возле тебя, если что.

Так как остальная группа ждала лишь его, Ашарху пришлось, стиснув зубы, все же забраться на паука, коря себя за слабость. Он с дрожью касался щетины на теле сольпуги и далеко не сразу нашел в себе силы схватиться за иглу наездника и слегка нажать на нее, вынуждая паука сдвинуться с места. И хоть ему без проблем удалось освоить управление, но чувство омерзения и ужаса, которые профессор испытывал в тот момент, когда касался погруженной в голову сольпуги иглы, были ни с чем не сравнимы.

Его страх был подобен тяжелым цепям, прочно опутавшим сердце: сколько бы пленник ни метался в испуге и ни силился разорвать звенья, они лишь впивались глубже, врастая в плоть. Мало кто может смирить свое дрожащее сердце и взглянуть ужасу в глаза, позволив железной цепи упасть к ногам. Аш не считал себя способным на такое и лишь продолжал молча и робко идти на поводу у своего страха, постепенно срастаясь с ним.

Пещеры закончились достаточно быстро, и вскоре узкая наклонная тропа вывела всю группу на поверхность. Пустыни Асвен встретили путников привычным жаром песков и обжигающими лучами солнца, которого так не хватало в подземных полисах. Свежий поток горячего воздуха ударил в лицо профессору, и он усмехнулся, прикрывая веки и позволяя своей коже впитать тепло и свет, о которых он мечтал столько дней. Рядом с Ашархом на пару секунд остановилась Лантея. Она, приставив ладонь козырьком ко лбу, любовалась дюнами, тянувшимися до самого горизонта. Но далеко не все остальные путники были обрадованы поверхности: хетай-ра болезненно морщились и щурились, пряча лицо от света под глубокими капюшонами плащей. Хотя, как только глаза Манса привыкли к яркости, на его лице все же расцвела неподдельная радостная улыбка.

– Манс, ты путешествовал когда-нибудь раньше? – поинтересовался у спутника профессор.

– Немного. Но я почти нигде не бывал в пустынях, кроме ближайших Барханов. Зато я много слышал о большом озере с соленой водой, что есть у границ наших земель, – признался юноша, стальной хваткой придерживая иглу наездника и направляя вперед свою невысокую сольпугу. За спиной Манса с лапы на лапу переступали в клетках отданные на его полное попечение почтовые орлы, изредка хлопая крыльями или недовольно покрикивая.

– Что за озеро? – спросил Ашарх, стараясь ехать поближе к другу.

– С одной стороны пустынь есть озеро, которому не видно края. Его синие воды тянутся до самого горизонта, и они солоны, как слезы.

– Ты говоришь о море? Лантея при мне как-то упоминала, что пустыни Асвен омывает море. Это почти как озеро, но во много раз больше, глубже и опаснее, – пояснил преподаватель.

– Море? Значит, вот как это называется, – проговорил Манс, смакуя новое для себя слово на кончике языка. – Я бы хотел посмотреть на него хотя бы раз.

– Я тоже давно мечтал побывать на побережье. Знаешь, в Залмар-Афи есть Глубинное море, оно находится далеко на западе, и, говорят, что воды его черны, как беззвездная ночь.

– И ты там был?

– К сожалению, не был… Всегда хотел, но так и не поехал. Все время находил для себя какие-то отговорки, что не могу все бросить и отправиться туда: то не было денег на дорогу, то работал без продыху, то был загружен другими делами. Так ведь вся жизнь может пройти мимо, а что-то по-настоящему важное и упустишь, с головой погрузившись в быт.

– У нас еще все впереди. – Манс легко улыбнулся. – Быть может, в этот раз все сложится так, как надо, и мы оба все же увидим море.

– Да уж. Пусть хоть раз все действительно сложится так, как и должно.

Мимо беседовавших друзей верхом на пауке бодро проехал Оцарио во главу колонны, где Лантея уверенно вела свой отряд вперед, пытаясь по положению солнца скорректировать точное направление – в сторону Четвертого Бархана.

– Лантея, вы знаете, я хотел выразить вам свои соболезнования по поводу случившегося, – произнес торговец, выравнивая сольпугу, чтобы ехать вблизи посла. – Я пытался побеседовать на днях с матриархом Мерионой, но она в несколько жесткой манере отказалась меня слушать. Поэтому позвольте я скажу вам. Мне действительно жаль, что Третий Бархан пал.

– Случившегося не изменить.

– Я многое слышал о Третьем Бархане. И о матриархе Гиселле, его справедливой правительнице, тоже. Моя матушка, конечно, считала ее странной, но на прошлом Совете Пяти Барханов я лично видел Гиселлу Анакорит, и она показалась мне спокойной и мудрой женщиной, приятной во всех отношениях.

– Так и есть. Она была замечательной правительницей и матерью. Жаль, я сама заметила это слишком поздно… – Девушка поморщилась и натянула на голову капюшон. – Спасибо за ваши слова, Оцарио.

– Всегда к вашим услугам, посол.

– А ведь знаете, что удивительно, Гиселла всегда считала странной именно вашу мать.

– Все может быть! – Ее собеседник неожиданно легко и заразительно улыбнулся. – Она отличается от других матриархов, это правда. Поверьте, каждый из ее сыновей считает так же, но в этих чудачествах рождается ее оригинальность и инакомыслие. Благодаря чему Пятый Бархан имеет свой взгляд на мир вокруг и его законы. И это не всегда так плохо, как может показаться сперва.

– Тогда мне удивительно вдвойне, почему же она не поддержала меня на Совете.

– Но разве она выступила против вас, Лантея? – Оцарио вопросительно изогнул белую бровь.

– Не выступила, но и не отдала свой голос мне. Все говорили о ней, как о прогрессивной женщине с широкими взглядами, но по итогу мои идеи о создании пограничных поселений и развитии торговых отношений с иными странами ее не вдохновили, – поделилась терзавшими ее мыслями девушка и удобнее устроилась на сольпуге, подобрав под себя ноги. Животное вело себя мирно, мягко перебирая лапами по песку и неуловимо покачиваясь, как лодка на волнах.

– Иногда вовремя замолчать ценнее, чем сказать тысячу добрых слов, – поделился мудростью торговец, нравоучительно подняв палец вверх. – Иамес и Васпия ведь уже не меньше полувека ведут свою идеологическую борьбу.

– Вы хотите сказать, что она сделала это специально? Промолчала, чтобы позлить Иамес?

– Итоговое решение всегда выносит матриарх Первого Бархана. Предположим, что моя матушка любезно бы поддержала вас на Совете, и тогда, если не ошибаюсь, в вашу пользу было бы два голоса из трех. Казалось бы, разве это не очевидная победа? Но нет. Иамес ни за что бы не допустила подобного. Как может она принять ту же сторону, что и главная возмутительница спокойствия в Барханах?!.. Поэтому, чисто объективно, Иамес бы встала на сторону Мерионы или и вовсе вынесла обвинительный вердикт для вас обеих, несмотря на все доказательства.