Невинна и опасна, или Отбор для недотроги - Ольга Обская

Когда карета въехала в столицу, Амалии уже и притворяться не нужно было, что её захватил вид за окном. Да она просто не могла оторвать глаз от проплывающих мимо картин. Флорея очаровала аккуратными ухоженными особняками, ровными мощёными улицами, фонтанами, уютными сквериками, роскошными экипажами, проезжавшими мимо. И всё это было так красиво и так не походило на скромный маленький Шерстон, что Амалия вдруг почувствовала себя здесь чужеродным элементом. Примет ли этот шумный богатый светский город её, сироту, выросшую в пансионе, знающую о столичной жизни только из рассказов настоятельницы?

– Остановите, пожалуйста, возле центральной таврены, – попросила госпожа Бернадет. – Сниму там комнату на пару дней, – пояснила она принцу. – А как только закуплю нужные учебники, вернусь в Шерстон, воспользовавшись дилижансом.

Амалия собиралась тоже пока остановиться в таверне. Праздник, на который она приглашена, начнётся только через пять дней. За это время она успеет немного освоиться в столице и, может даже, найдёт работу. Но когда она направилась на выход вслед за госпожой Бернадет, Его Высочество грозно поинтересовался:

– А вы, Амалия, куда?

Она вздрогнула. Она каждый раз вздрагивала, когда он к ней обращался. Не потому, что боялась повышенной интонации. Её смущало само внимание к себе.

– Я планировала тоже остановиться в таверне, пока не найду себе постоянного жилья и работы.

– Проклятье! – тихо выругался Маркель. Почти беззвучно, но она расслышала. От осознания, что это её слова спровоцировали Его Высочество браниться, у неё вспыхнули не только щёки, а и шея, и грудь, и, кажется, всё тело.

– Его Величество пригласил вас на праздник, а значит, позаботится и том, где вам жить. Оставайтесь в карете. Поедем во дворец, – скомандовал Маркель.

И Амалия окончательно струсила. Она поняла, что сейчас госпожа Бернадет выйдет и оставит её один на один с принцем. А она умрёт от смятения, если придётся ехать с этим мужчиной в одной карете. Пусть даже и ехать осталось недолго. Воображение живо нарисовало, как они сидят один напротив другого, и больше рядом никого. И паника заставила сердце биться в груди зайцем. Она бы даже не смогла объяснить, чего именно боится. Этих его серых насмешливых глаз, которые видят её насквозь?

Страх придал силы возразить. Госпожа Элисон учила держаться строго и с достоинством. Амалия попыталась сделать именно это.

– Ваше Высочество, я приглашена на праздник, а не жить во дворце. Мне не хотелось бы злоупотреблять великодушием Его Величества. Позвольте мне остановиться в таверне с госпожой Бернадет.

Амалия произнесла и замерла в ожидании того, что от гнева Маркеля сейчас вспыхнет карета. Но на выручку пришла госпожа Бернадет.

– Ваше высочество, – мягко улыбнулась она. – Пусть Амалия проведёт эту ночь со мной. Ей нужно отдохнуть с дороги, освоиться, привести себя в порядок. А завтра утром пришлёте за ней экипаж, чтобы отвезти во дворец.

Слова прозвучали так спокойно разумно и убедительно, что, похоже, Маркель не нашёлся, что возразить.

– Хорошо, – кивнул он так, будто сдерживает очередное проклятие, готовое сорваться с губ.

Маркель входил в кабинет отца злой, как дьявол. Ещё ни одна девушка не выводила его из себя настолько сильно. И ведь главное – непонятно чем. Даже глаза на него боялась поднять.

– Она во Флореи, – доложил он родителю. – Доставлена в целости и сохранности. Надеюсь, на этом всё?

– Присядь, – кивнул отец на соседнее кресло, не отрываясь от бумаг.

Не торопясь, дописал несколько слов и только тогда обратил внимание на сына. В последнее время Маркель постоянно видел отца с пером в руках. Мемуары, что ли, строчит?

– Я слышал, Амалия остановилась в таверне с библиотекаршей, – отец сложил аккуратной стопкой исписанные листы.

Кто-то из охраны уже донёс? Маркель и не сомневался, что среди гвардейцев есть осведомитель. Наверняка, этот словоохотливый вояка поведал и о том, что Маркель долго пропадал в лесу. Но, к счастью, отец не спешил устраивать допрос, а посмотрел со скрытой иронией. Похоже, его забавляло, что девчонке каким-то образом удалось настоять на своём – остановиться в таверне.

– Да, Амалия пожелала провести эту ночь под крылом госпожи Бернадет. Я позволил, потому что думаю – так будет лучше. Стоило ли окунать её прямо с дороги в круговорот дворцовой жизни? Её тут заклюют в первый же день.

– Пожалуй, – отец как ни в чём не бывало вернулся к бумагам.

А Маркель почувствовал, что ещё больше раздражается.

– Я вообще не понимаю, зачем было везти Амалию в столицу. Ты что, полагаешь, Себастин может всерьёз заинтересоваться этой провинциальной недотрогой?

– Почему нет? Я слышал, что она недурна собой. Это не так?

Перед мысленным взором моментально всплыли волосы цвета осенней листвы и пронзительные глаза такого же оттенка, нежная кожа, большую часть времени залитая румянцем, и узкие ладони с длинными пальцами. Выражение «недурна собой» совершенно не подходило к этой застенчивой пичужке. «Недурна собой» – это о тех кудрявых белокурых напомаженных девицах, что скоро заполонят дворец, в надежде завоевать внимание Себастина.

– Дело не в том, насколько Амалия привлекательна. Она не создана для столичной жизни. До крайности наивна и застенчива. Мне кажется, нужно вернуть её в Шерстон. Через пару дней смотрительница библиотеки отправится назад. Пусть и Амалия поезжает с ней.

– Амалия приглашена на праздник и примет в нём участие. И только Себастину решать, когда отправлять её назад и отправлять ли вообще.

– Отец, ты не понимаешь! – в голосе прорвалось возмущение. – Не представляешь, насколько она неискушённа. Да она ещё до начала праздника попадёт в какую-нибудь неприятность. Представь себе – собралась искать работу. Какую? Она глазом не успеет моргнуть как окажется содержанкой какого-нибудь скучающего богатея, который позабавившись пару месяцев, избавится от неё, чтобы взять для развлечений новую.

– Не хочешь, чтобы она попала в неприятности? – сохраняя абсолютную невозмутимость, поинтересовался отец. – Вот ты и возьмёшь над ней опеку на всё время праздника.

– Что-о?! – Маркель аж с кресла подскочил.

– Ты же у нас как раз искушен в тех вопросах, о которых говоришь. Тебе ли не знать, какие опасности для таких вот хорошеньких юных девиц исходят от скучающих богатеев?

Возиться с девчонкой? Это худшее, что отец мог придумать.

– Ты же несерьёзно?

– Серьёзно. Это приказ. И он не обсуждается. Воспринимай, как наказание за то, что так и не прекратил опасных экспериментов. Не хочешь поговорить о том, что делал в Шерстонском лесу? – отец первый раз за всё время разговора посмотрел сурово. – Ступай. Отвечаешь за девчонку головой.