Вампирские хроники: Интервью с вампиром. Вампир Лестат. Царица Проклятых - Энн Райс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Как же я все изменил?
Она подошла на шаг ближе и обвила меня рукой, показавшейся мягкой на ощупь, совсем не такой, как на самом деле. Мы стояли рядом, как самые обычные существа, и она казалась мне неописуемо красивой, чистой, принадлежащей к другому миру. Я снова почувствовал ужасную тягу к крови. Хотелось склониться над ней, поцеловать ее горло, обладать ею, как я обладал тысячами смертных женщин… Но она была богиней, наделенной неизмеримым могуществом. Страсть моя продолжала расти, становилась всепоглощающей.
Она опять прижала палец к моим губам, словно приказывая не двигаться.
– Помнишь те времена, когда ты был еще мальчиком и жил здесь? – спросила она. – Когда ты умолял отпустить тебя в монастырскую школу. Помнишь, чему учили тебя братья? Помнишь молитвы и песнопения, часы, проведенные за работой в библиотеке, и часы, проведенные за уединенной молитвой в часовне?
– Конечно помню. – К глазам опять подступили слезы. Я так живо представил себе монастырскую библиотеку, монахов, которые учили меня и верили, что я могу стать священником. Я увидел холодную маленькую келью с деревянной койкой; здание монастыря и окутанный розовой тенью сад. Господи, я не хотел сейчас думать о тех временах! Но есть вещи, которые не забываются.
– Помнишь то утро, когда ты пошел в часовню, – продолжала она, – встал на колени на голый мраморный пол, скрестил руки и сказал Богу, что сделаешь все, что угодно, лишь бы он помог тебе стать хорошим?
– Да, хорошим… – Теперь уже в моем голосе появилась нотка горечи.
– Ты сказал, что готов пройти через мученичество и невыразимые пытки, если только они дадут тебе возможность стать хорошим.
– Да, помню. – Я увидел старых святых; услышал гимны, которые разбили мне сердце. Я вспомнил то утро, когда мои братья явились, чтобы забрать меня домой, а я на коленях умолял их позволить мне остаться.
– А потом, когда ты уже лишился невинности и отправился в Париж, ты стремился к тому же; танцуя и распевая песни для бульварной толпы, ты хотел делать что-то хорошее.
– Так и было, – сказал я. – Доставлять им радость означало творить добро, и мне это удавалось.
– Да, радость, – прошептала она.
– Я так и не смог объяснить Николя – ты знаешь, что он был моим другом, – почему так важно… верить в концепцию добра, даже если мы придумываем ее сами. Но ведь на самом деле мы ее не выдумываем – она существует, правда?
– О да, существует. Существует, потому что мы ее изобрели.
Меня охватила грусть. Я не мог вымолвить ни слова. Я смотрел, как падает снег. Я сжал ее руку и почувствовал, что она целует меня в щеку.
– Ты был рожден для меня, мой принц, – сказала она. – Ты преодолел все испытания и закалился. Твой приход в спальню матери в стремлении увлечь ее в мир бессмертных был лишь предзнаменованием моего пробуждения. Я твоя истинная Мать – Мать, которая никогда тебя не отвергнет, я тоже умерла и возродилась. Все религии мира воспевают нас с тобой, мой принц.
– Но почему? – спросил я. – Разве такое возможно?
– Но ведь ты и сам знаешь. Знаешь! – Она забрала у меня шпагу и медленно осмотрела старый ремень, проведя им по ладони правой руки. Потом бросила шпагу в ржавую кучу – последние останки моей смертной жизни. И, словно подхваченные ветром, все эти вещи постепенно разлетелись по заснеженному полу, пока не исчезли совсем.
– Отбрось прежние иллюзии, – сказала она. – Свои сдерживающие факторы. В них теперь не больше пользы, чем в этом старом оружии. Вдвоем мы превратим мифы в реальность.
Меня пронзил холод, мрачный холод недоверия и смятения; но ее красота помогла мне справиться с ним.
– Стоя на коленях в часовне, ты хотел быть святым, – сказала она. – Теперь же ты станешь богом. Вместе со мной.
С моих губ готовы были сорваться слова протеста. Мне было страшно. Я весь был во власти мрачных предчувствий. Что имела она в виду?
Но тут я почувствовал, что она обхватила меня рукой, и сквозь разбитую крышу мы взмыли вверх, поднялись высоко над башней. Яростный ветер врезался в веки. Я повернулся к ней, правой рукой обнял ее за талию и положил голову ей на плечо.
Ее тихий голос шепнул мне, что нужно спать. Пройдут часы, прежде чем в той стране, куда мы направляемся, – на месте первого урока – сядет солнце.
Урока? Я прижался к ней и внезапно опять заплакал – я плакал, потому что заблудился и мне больше не у кого было искать помощи и защиты. И я был в ужасе от того, что она может у меня попросить.
2. Мариус: Снова вместе
Встреча состоялась на краю леса. В изорванной одежде, со слезящимися от ветра глазами они вышли на поляну. Пандора стояла справа от Мариуса, Сантино – слева. Из дома на другой стороне поляны показалась долговязая фигура Маэла и едва ли не вприпрыжку помчалась к ним по скошенной траве.
Он молча обнял Мариуса.
– Старый друг, – сказал Мариус. Но его голосу не хватало жизни, а взгляд, обращенный мимо Маэла на освещенные окна, был пустым. Он почувствовал, что за зданием с остроконечной двускатной крышей скрывается просторное тайное жилище внутри горы.
И что ждет его там? Что ждет их всех? Если бы только у него осталось хоть немного мужества; если бы он мог вновь обрести хоть мельчайшую частицу собственной души.
– Я устал, – сказал он Маэлу. – Путешествие отняло у меня все силы. Дай мне отдохнуть здесь еще немного. Потом я приду.
Мариус не презирал способность летать, как Пандора, и тем не менее полет неизбежно вызывал внутреннее опустошение. А в эту ночь он оказался, как никогда, безоружным и слабым. Вот почему сейчас ему было необходимо почувствовать землю под ногами, вдохнуть запахи леса и спокойно, без помех, изучить дом. Ветер спутал его волосы, все еще кое-где испачканные засохшей кровью. Простые серые шерстяные брюки и куртка, найденные среди руин дома, едва ли могли помочь ему согреться.