Мажор Vs Провинциалка - Ольга Цай

— Ты чего? — удивленно на него уставился Серый.

— Уехал, — кинул коротко, направился на выход, по пути доставая ключи от машины.

Объяснять что-либо не хотелось. Да и, что объяснять? Самому бы понять, что Шведка задумала.

Подъехал к «Трем дубам» ровно в тот момент, когда Женя выбегала из кафе. В прямом смысле выбегала. Несмотря по сторонам, ринулась вдоль проспекта в направлении общежития. Богдан, не этот ее Петечка и не готов общаться под окнами общаги на радость аборигенам. Заглушил двигатель и поспешил за девчонкой.

— Жень, — громко крикнул, но она или действительно не услышала, или сделала вид.

Судя по тому, что припустила она еще быстрее — второе. Богдану пришлось поднапрячься прежде, чем смог нагнать ее.

— Жень, да погоди ты, — вновь позвал будучи в пару метрах от нее.

Она остановилась, но поворачиваться не торопилась. Обошел ее и взглянул в наигранно-удивленное лицо.

— Макаров?

— Да, Макаров. Только не говори, что ты не слышала, как я звал тебя, — ухмыльнулся, стараясь перевести дух.

— Нет, — соврала и отвела глаза. Несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь восстановить дыхание. — Ты, чего хотел?

— Поговорить.

А он наблюдал за тем, как румянец появился на скулах, как смутилась. Об ответе своем думаешь? — хмыкнул про себя. — Правильно, девочка, думай — думай. А, что ты решила? Что дистанционно можно словами швырять? Удивить, заинтересовать и слиться? Ну уж нет.

— Макаров…

— Жень, давай, Дан. Ладно?

— Хорошо. Слушай, — намеренно опустив его имя, продолжила она, — я в курсе твоего разговора с Зоей. В курсе, что ты хотел со мной обсудить. И я согласна зарыть топор войны. Если на этом все, то я пойду.

А он еле себя сдерживал. Да, что она возомнила о себе?! Она согласна? Она?! Попытался взять себя в руки, впрочем, удалось так себе, а потому голос прозвучал грубее, чем хотелось.

— А если не все? Если меня не устраивает такой формат разговора?

— Ты о чем? — на миг удивилась, но тут же сузив глаза, возмущено произнесла. — А знаешь, назови мне хотя бы одну причину, почему меня должно волновать, что тебя устраивает, а, что нет? — и издевательски хмыкнула.

— Причину? — он сделал шаг к ней, не отводя своего взгляда. Замолчал.

Наблюдал за калейдоскопом чувств в глазах ее красивых. Грех не признать, мать природа девчонку не обделила. Видел, как сглотнула тяжело. Перевел взгляд на губы ее, а она тут же приоткрыла их. И вновь глаза в глаза.

— Причина есть, — вновь пауза, — но я не уверен, что она тебе понравится.

Она молчала. Богдан же ближе наклонился к ней и, оставляя легкое дыхание на ее губах, очень тихо сказал:

— Нас тянет друг к другу. Ты думаешь обо мне, так же как и я о тебе каждый день, — и, приблизив лицо совсем близко, чуть касаясь ее губ своими, добавил, — и ночь.

Как вышла из кафе, я сразу же увидела его машину. Я не знала номеров, не очень разбиралась в автомобильных марках, но была уверена, что это он. А потому, ускорила шаг, переходя на бег. Да, я трусиха. Но вместо того, чтобы объяснить ему нелепую ошибку и, быть может, посмеяться, я решила скрыться. И нет, мой побег никак не связан с тем, что я не хочу афишировать происхождение поцелуя, о котором волею случая поведала Богдану в сообщении. А с тем, что у меня нет никакого желания общаться с Макаровым. Слушать явную ложь в его исполнении и гадать, что он задумал, я не была готова.

И вот сейчас я почему-то стою и разглядываю его темные глаза, неприлично длинные темные ресницы, взлет бровей, лоб, скулы и вновь внимание на глаза. В них ничего кроме напряженной сосредоточенности, кроме блеска ожидания. И его дыхание на губах теплое, манящее. Чертовски манящее.

Я парализована, я совершенно точно парализована. Иначе, почему я не могу найти в себе силы засмеяться ему в лицо на его нелепое предположение, оттолкнуть, развернуться и уйти? Вместо этого я приближаюсь к нему, убирая между нами свободные миллиметры никому ненужного пространства, и прикасаюсь к теплым твердым губам. Он не отвечает, но и не отстраняется. Я замираю на миг. На какую-то долю секунды правильная мысль о катастрофе происходящего посещает мой воспаленный мозг.

А дальше… дальше меня подхватывает что-то необъяснимое. Оно оглушает и, кажется, делает меня невесомой. Я чувствую, как его губы мягко, но вместе с тем требовательно накрывают мои, как язык проникает и начинает ласкать мой. А от этой ласки дыхание обрывается, потом учащается вместе с пульсом, отдаваясь гулом в ушах. А он продолжает вбирать меня, ласкать своими губами мои, усиливать напор. И вот уже его рука легла на мою талию, другая на затылок, не давая отстраниться. Смешно даже. Будто я могла, будто хотела. Какое тут! Если осталась только одна четкая мысль: «Пожалуйста, пусть только не останавливается! Пожалуйста!» Но и она проносится со скоростью молнии, оставляя лишь голые острые ощущения.

— Вкусная, — слышу я где-то вдалеке и прикосновение губ к шее. — Очень вкусная.

И я поплыла. Мне было все равно, что я стою посреди проспекта. Мне все равно, что нас тут могут увидеть знакомые. Я впервые испытываю такое сильное ощущение всего лишь от губ и от дыхания. Впервые мне хочется большего не потому, что так есть у всех подруг, а потому что хочу. Хочу! И пусть это Макаров! Плевать! Макаров. Макаров?

И осознание этого факта внезапно бьет наотмашь по нервам и вырывает из нового для меня мира.

Я резко толкаю Богдана в грудь и делаю шаг назад. Смотрю на него. Мой взгляд хаотично перемещается на витрину, что светит рядом неоновым светом; обратно на Богдана, который рвано вдыхает воздух носом, пытаясь восстановить контроль; на дорогу, по которой туда-сюда снуют машины; на светофор, который загорается красным светом; и вновь возвращаюсь к парню, что стоит передо мной и не сводит с меня тяжелого блестящего взгляда своих дьявольских глаз.

— Жень, — выходит хрипло.

Я вытягиваю руку ладонью вперед, чуть качаю головой из стороны в сторону, призывая его к молчанию. Не хочу ничего слышать! Не хочу слышать его умозаключения! Не хочу слышать его насмешки! Не хочу! Не хочу признавать факт свершившегося! Признавать, что сама… Все это моих рук дело. Просто не хочу!

Обхожу его и, не говоря ни слова, быстрым шагом двигаюсь в сторону общежития.

Сидя на диване в гостиной, Богдан бездумно переключал канал за каналом на плазменном телевизоре. Он был не здесь. Он все еще пребывал там, на проспекте, оставленный этой несносной девчонкой. Он не врал — Женя действительно вкусная. Каким дебилом нужно было быть, чтобы когда-то решить, что на вкус она дешевка? Хотя действительно ли он считал так когда-нибудь? Навряд ли.