Гимназистка. Нечаянное турне - Бронислава Вонсович

— Захватывайте. Но прямо сейчас. Не тяните.

Песцов кивнул в знак того, что понял, и шмыгнул за дверь так, что только хвост мелькнул бы, если бы таковой имелся в этой форме. Я же принялась медленно собираться под тяжёлым княжеским взором. Интересно, в чём именно меня подозревает Соболев? Неужели в том, что Волков втёмную разыграл своего агента? Тогда любой должен был понять, что в такой ситуации никто не стал бы хранить имя нанимателя в тайне. Выгораживать того, кто пытался тебя убить, стал бы только полный идиот. С другой стороны, Соболев мог вообще сомневаться в нашей версии случившегося, слишком она ненадёжная.

Песцов тянуть не стал со сборами, и мы столкнулись уже на выходе из моего номера. В руке незадачливый антрепренёр держал толстенький саквояж, в котором, как я очень понадеялась, нашлось место для моих книг. На мой выразительный взгляд, Песцов не менее выразительно прикрыл глаза. Это можно было понять и как, что я ему надоела до смерти, и как, что мне можно не волноваться. Впрочем, второе не исключало первое.

Вниз мы спустились втроём, но в холле к Соболеву подошёл щеголеватый молодой человек, которого нам представлять не стали, князь поднял руку, призывая того не открывать рот, и лениво протянул:

— Дмитрий Валерьевич, вас не затруднит проводить даму до саней? Мне нужно решить ещё пару вопросов.

— Разумеется, Ваша Светлость, — сразу согласился Песцов и подхватил меня.

Лишь только мы отошли на пару шагов, я бросила на нас полог молчания и выдохнула:

— Что будем делать?

Песцов предостерегающе зашипел и воровато оглянулся на Соболева. Пришлось его успокоить:

— Нас никто не слышит. Давайте быстрее решать, что делать. Мои книги у вас с собой?

— Разумеется, — проворчал Песцов. — Что делать, что делать… Да уж, влипли мы в межклановые войны. Почему вы не сказали, Елизавета Дмитриевна, что вы с Волковым состоите в близких отношениях, а?

Он выглядел столь возмущённым моим коварством, что я даже смутилась. Ненадолго, потому что сразу вспомнила, что это неправда.

— С чего вы выдумали этакую чушь, Дмитрий Валерьевич? — возмутилась я. — Не состою я с Волковым ни в каких отношениях. Более того, никогда не состояла.

— Неужели? Не думаю, что он абы кому дарит свои плетения, — ядовито заметил Песцов. — Только не говорите, что использовали не его. Если Соболев сказал, что похожее, значит, точно — волковское. Не зря господин штабс-капитан так бесился, ох не зря. Зачем вы вообще использовали плетение со столь приметным результатом?

Говоря всё это довольно-таки уничижительным тоном, Песцов сохранял на лице маску участия и склонялся ко мне с таким видом, что сторонний наблюдатель наверняка бы решил, что мой спутник переживает, как бы я не упала в обморок прямо в фойе или сразу по выходу на улицу. Швейцар открыл перед нами двери, я поблагодарила сладкой улыбкой, Песцов же его не удостоил даже взгляда, ожидая моего ответа.

— Думаете, было бы лучше, пойми Соболев, что я Рысьина? А это непременно случилось бы, не используй я волковскую защиту. Да, она действительно волковская, — согласилась я. — Только сам штабс-капитан не знает, что я владею его плетением.

— Как такое может быть? — усомнился Песцов.

— Случайно получилось. Я бы сказала, что Волков подарил плетение, сам об этом не подозревая. Вам тонкости ни к чему, всё равно не поймёте, вы же не маг, — продолжала я запутывать Песцова. — Просто примите как факт, что хоть плетение Волковское, но он мне его не передавал. Мы с ним не друзья, и у нас вообще нет ничего общего.

Подозрительность из песцовского взора уходить не желала, пришлось её повернуть в нужную сторону:

— Мне кажется, князь Соболев считает нас пособниками Волкова, от которых тот решил избавиться.

— Наверняка, — согласился Песцов, останавливаясь и удерживая меня. Сани стояли прямо перед нами, но самого Соболева пока видно не было. Не закончил ещё инструктаж по обыску моих вещей. — Но поскольку мы к Волкову не имеем отношения, опасаться нам нечего.

— Нечего опасаться? Скажете тоже!

— С этой стороны, — поправился он. — А с пением что-нибудь придумаем, Елизавета Дмитриевна. От вас же не требуется прямо сейчас услаждать слух Соболева. Лечение связок — материя тонкая. Единственное, что меня беспокоит — настойчивое стремление показать вас целителю. Я так понимаю, что защита не даст возможности провести диагностику, а если её снять, сразу все окажутся в курсе, что вы — не мисс Мэннинг?

— Именно. И если моё инкогнито будет раскрыто, я перекинусь и удеру. Будете расхлёбывать сами заваренную кашу.

— Позвольте, заварили мы её вместе, Елизавета Дмитриевна, — запротестовал Песцов. — Если бы вы не сбежали, Волков бы не стал вас разыскивать, не заподозрил бы меня и не спланировал нападение на нас с мисс Мэннинг.

— Кто-то мне недавно доказывал, что нападение стаи волков связано исключительно с разборками между Соболевыми и Волковыми.

— Разборками? Странные выражения вы используете, Елизавета Дмитриевна. Нет, суть я понял, но…

Дверь за нашей стеной хлопнула, выпустив довольного Соболева, я быстро сняла полог тишины и почти прошептала, перейдя на английский:

— Дмитрий, мне совсем нехорошо.

— Мисс Мэннинг, а мне кажется, что на улице вы сразу посвежели, — заявил Соболев. — Сейчас поедем, подышите морозным воздухом, отдохнёте уже в дороге. Увидите, вам непременно станет легче.

В санях я сразу прикрыла глаза, продолжая играть «певицу при смерти». На князя это особого впечатления не произвело, он попытался вовлечь меня в разговор, а когда не преуспел, переключился на Песцова. Я притворилась спящей и с мрачным удовлетворением слушала рассказ о гастролях в целом и о неприятной встрече на вокзале с Волковым в частности.

По всей видимости, Соболев решил не полагаться только на амулет против волков, поэтому ехали мы в составе целого санного поезда. Хотя, очень может быть, что губернатору по статусу полагалось подобное сопровождение. Наши сани ехали вторыми, за нами было ещё несколько, в которых сидели люди с ружьями, но двигались мы быстро, нигде не задерживаясь.

— Так что же он от вас хотел, Дмитрий Валерьевич?

— Ваша Светлость, он бросался столь невнятными обвинениями, что я толком даже не понял, — вдохновенно врал Песцов. — Что-то связанное с его делами с Рысьиными.

— С Рысьиными? А при чём к этим делам вы?

— Совершенно ни при чём. Но это же Волковы: если они себе что-нибудь втемяшат в голову, их не разубедишь.

— По слухам, Фаина Алексеевна назначила наследника. Точнее, наследницу.

Я широко распахнула глаза, чтобы убедиться, что не сплю. С чего вдруг разговор зашёл обо мне? Но Соболев внимания на меня не обращал, пристально наблюдая за Песцовым, который явно занервничал.

— Ничего такого не слышал. — ответил Песцов и участливо обратился ко мне: — Филиппа, дорогая, вам нехорошо? Может, остановимся и пройдёмся?