Чернильные пятна. Как распознать преступника - Герман Роршах

Понятно, что такие взаимоотношения между влечением и типом переживания должны иметь значение и для области патологии. Только фиксация либидо внутри интроверсивности посредством болезненного повреждения имеющихся связей приводит к тому, что Юнг первоначально назвал «интроверсией».

Таким образом, можно утверждать, что характер и таланты, тип восприятия, а возможно, и тип представления являются довольно существенными компонентами аффективности и специфических особенностей интеллекта. Это вытекает непосредственно из типа переживаний конкретного человека, вследствие чего многослойные образования психических функций оказываются самым тесным образом связаны между собой, и, следовательно, каждая из них должна в большей или меньшей степени откликаться на изменения, происходящие в другой. Изменениям, происходящим в результате интрапсихических метаморфоз типа переживаний в функциональных связях, ничем нельзя помешать. Их можно только корректировать и в некоторой степени, подверженной очень большим колебаниям у разных людей, удерживать в определенных рамках посредством то влечения, то дисциплинирующего мышления, или, говоря по-другому, волевым направлением энергии путем целевого представления на определенную, выделенную часть аппарата в изменяющемся общем аппарате переживаний. «Основными положениями», например, являются такие инстинктивно удерживаемые целевые представления, которые служат для защиты от потрясений, которые могли бы от изменяющегося типа переживаний распространиться на всю психическую жизнь человека. И тем не менее само это дисциплинирующее мышление тоже далеко не свободно, а в большой степени зависит от типа переживаний. Полностью освободиться от влияния, оказываемого типом переживаний, можно только при условии подавления и пожертвования способностью переживать.

Мы уже не раз упоминали о связи между типом переживания и болезнью. Тема эта столь обширна, проблемы настолько многочисленны, а имеющийся материал пока так невелик, что необходимо провести еще очень много серий экспериментов, чтобы лучше разобраться в этом.

Очевидно, что существуют две возможности: болезнь может изменить, сместить тип переживания, или болезнь сама на себе испытывает влияние типа переживания. Здесь, естественно, подразумевается не психическое содержание, а только форма протекания психических процессов, причем обе эти возможности могут проявляться одновременно, что случается гораздо чаще.

Вернемся к пяти схемам на таблицах 9–13 экспериментальных данных. Сразу бросается в глаза, что маниакально-депрессивное помешательство полностью располагается в средней колонке. У больных эндогенной депрессией явно коартивный тип, у мании – дилатированный. Здесь существует возможность того, что либо болезнь сместит тип переживания к средней линии, либо болезни будут возникать на основе амбиэквального типа, что мания и эндогенная депрессия окажутся такими болезнями, для которых амбиэквальный тип создает конституциональную предрасположенность. Для обеих возможностей есть серьезные основания. Амбиэквальный тип довольно редок, а мания и особенно эндогенная депрессия встречаются часто. Это скорее говорит о том, что именно болезнь подгоняет тип переживания к смещению до амбиэквальной середины. С другой стороны, уже давно известно о явной клинической родственности маниакально-депрессивного помешательства и невроза навязчивости (также попадающего в среднюю колонку); кроме того, как раз богато одаренные натуры очень часто склонны к легким или тяжелым, коротким или долгим, маниакальным или депрессивным расстройствам настроения (Гете, по Мебиусу); да и между гениальностью и неврозом навязчивости имеются родственные отношения (Наполеон I, Достоевский).

Наверное, действительно при маниакально-депрессивном помешательстве проявляются обе названные нами тенденции.

Обобщая сведения о шизофрении, можно сказать, что коартивному типу соответствует простая форма шизофрении, амбиэквально-дилатированному – кататония, интроверсивному – параноид, экстратензивному – гебефрения. Кроме того, как клинически одни формы могут переходить в другие, так и в эксперименте обнаруживается, что они переходят друг в друга в зависимости от соотношений моментов в типе переживаний. В общем больные шизофренией с их типом переживаний проделывают путь, обратный тому, который совершают здоровые люди. У более интроверсивных людей обнаруживается более типичная кататония и паранойя с продуктивной симптоматикой; переживаемые ими галлюцинации более кинестетичны, чем у людей более экстратенсивных. У последних намного больше встречается случаев гебефренических форм кататонии и малопродуктивной паранойи, а галлюцинации в основном акустические.

Невозможно точно сказать, каковы вышеназванные возможности взаимоотношения типа переживаний и формы психоза при шизофрении. Скорее всего, явно шизофренические катастрофы, прежде всего неожиданные кататонические приступы, привносят с собой смещения типа переживания, но эти смещения не слишком далеко уводят от привычного типа переживания, так что в любом случае значительная детерминирующая власть при «выборе формы психоза» исходит из типа переживания. Преморбидно интроверсивные люди в ответ на воздействие шизофренического патогенного фактора (до сих пор нам неизвестного, но при проникновении в психику приводящего к заболеванию шизофренией), заболевают паранойей; экстратенсивные – гебефренией; люди, располагающиеся посередине, или те, кто отличается абсолютной амбиэквальностью, заболевают кататонией.

Острый психотический приступ, наверное, сопровождается не только смещением, но и одновременной неожиданной дилатацией типа переживания. Во времена ремиссии, после пережитого кататонического приступа, можно обнаружить сильную коартацию, которая чаще всего и внешне создает впечатление наличия психического дефекта: легкая депрессия, апатичность, разочарованность, автоматическое, безразличное выполнение работы и т. д. Только постепенно (а иногда это вообще не наступает), этот тип, по-видимому, вновь немного дилатируется.

Достаточно надежно эти вопросы можно исследовать, если хорошо известны изменения типа переживания до начала болезни. Возможно, знание обстоятельств нормальной жизни испытуемого помогло бы разрешить проблему, связанную с тем, что отдельные формы шизофрении наиболее часто появляются в строго определенные возрастные периоды: гебефрения – в пубертатном возрасте, кататония – между 18 и 30 годами, параноидная форма – между 30 и 40, а паранойя и сутяжный бред – еще позже.

Подобно тому, как осуществляется выбор формы заболевания при шизофрении, должно обстоять дело и с «выбором невроза». Здесь тоже не обходится без влияния невроза на тип переживания, но, с другой стороны, тип переживания оказывает на форму невроза определяющее влияние. Заболеть неврозом страха (тревоги), вероятно, могут все люди, как интроверсивные, так и экстратенсивные, но между неврозом страха интроверсивного и экстратенсивного человека следует ожидать значительных расхождений. Чем ближе к середине располагается преморбидный тип переживания, тем вероятнее, что из переживаний страха сформируется тревожная навязчивость. Тот, кто преморбидно имел амбиэквальный тип, станет, заболев неврозом, страдать от невроза навязчивости. На основе нескольких относящихся сюда клинических случаев можно уточнить следующее обстоятельство: тот, кто стоит близко к амбиэквальности на интроверсивной стороне, страдает от навязчивых фантазий; а тот, кто, наоборот, находится на экстратенсивной стороне, будет иметь навязчивые движения; тот, кто находится точно посредине, будет обременен мучительными сомнениями и педантизмом.