Вычислитель. Орбита для одного - Александр Громов

– Опять ты меня спас, – сказала она, когда он уже собирался уходить.

– Если бы меня здесь не было, тебя не пришлось бы спасать, – возразил он.

– Если бы тебя не было со мной, меня сожрали бы еще на болоте. Может, на Гнилой мели, может, раньше. А может, Юст. Видишь, как все сложно завязано?

– Да, сложновато, – вежливо согласился Эрвин.

– Чересчур сложно для меня…

«И для меня», – подумал Эрвин. Он ушел, недовольный собой. Давно надо было отправить Кристи со Сковородки – куда угодно, только подальше от Хляби. На любую из планет, где можно смело ступать на камни, почву, дорожное покрытие, на что угодно без риска провалиться. Где нет ни Саргассова болота, ни Гнилой мели с ее одичавшими каннибалами, более опасными, чем болотное зверье, где общественная мораль позволяет быстро и безболезненно казнить преступника, если уж никак нельзя иначе, а не заставляет его умирать медленно и страшно. Где нет идиотской Сковородки, вечно дрейфующей в циклическом океанском течении…

Где не приходится рвать другим глотки, чтобы просто выжить.

Где жизнь как жизнь.

Самая обыкновенная. С достатком, двумя-тремя детьми, лужайкой перед загородным домиком, кошкой и собакой, цветами на подоконнике и желательно с любимым человеком.

На худой конец – с уважаемым.

Распрощался бы с Кристи навсегда – и жить стало бы куда проще. Никаких эмоций, никаких решений, идущих во вред, однозначный выбор наилучшего варианта действий в каждой ситуации, подчас самим же и созданной. Что, захотелось добавочной остроты ощущений?

Пожалуй, нет.

Тогда что? Любовь?

Точно нет. Нечто напоминающее это чувство владело Эрвином, когда он был симбионтом язычника и сам, по сути, язычником. Конечно, все дело было в сексе, а в чем же еще? Тогда он был прямо волшебный, но потом-то – обыкновенный! Умеренно насладился, отдышался и подумал: а зачем, черт побери, мне все это было надо?.. Любовь, несомненно, функция физиологии, и очень хорошо, что она угасла. Зависимость поступков от чувств попросту унизительна для мыслящего существа. Пусть хоть все человечество на всех обитаемых планетах Галактики повлюбляется и начнет творить глупости – обыкновенным людям это можно, они ведь не очень-то мыслящие…

Выходит, Эрвину Канну нельзя то, что можно другим?

Так и выходит. Что-то имеешь – что-то отдай взамен. Элементарная диалектика.

Каин торчал в ходовой рубке мрачнее тучи.

– Проблемы? – спросил, заглянув к нему, Эрвин.

– Не знаю…

– Бывает, – кивнул Эрвин. – Ты интуитивист?

– Чего?

– Я просчитываю будущее, а ты, похоже, его чувствуешь. Кстати, можно мне войти?

– Входи. – Каину не сиделось на месте, он монотонно, как маятник, слонялся из угла в угол. Эрвин, напротив, первым делом сел на вертящийся стул.

– Я знавал двух-трех хороших интуитивистов, – сказал он. – Один из них был просто феномен, он оказывался прав примерно в девяти случаях из десяти. Я все-таки предпочитаю расчет.

– А что с ним стало, с твоим феноменом?

– Он был моим инструктором по пилотированию буксира в Астероидной системе. Учил меня полагаться на приборы, а сам больше полагался на свое чутье. Один из десятых случаев убил его. Просто ошибка пилотирования.

– Ну и что?

– Человек – я имею в виду массового человека – очень сложный и очень скверный прибор. Ни калибровки, ни метрологической поверки. Ему подчас мерещится то, чего нет.

– Ну и что с того, спрашиваю?

– Прости, если что не так, – сказал Эрвин. – Просто хотел бы знать, что мерещится тебе.

– А не послать ли тебя куда подальше?

– Если хочется – пошли, и я пойду… Но ведь тебе не хочется. Хотелось бы – уже послал бы.

Каин хмыкнул.

– Точно. Ты прав… Ну вот почему ты все время прав, а? Может, еще скажешь, о чем я сейчас думаю?

– Хм, потруднее вопроса у тебя не найдется?

– А этот что – легкий?!

– Элементарный. Ты думаешь о том, одного ли Шпулю успел охмурить Марвин и нет ли среди твоих орлов еще кого-нибудь, кто уже работает на личную спецслужбу президента. Оттого ты и злишься, что привык доверять своим людям. Каждого из них ты проверял в деле и воспитывал в определенном духе, а теперь – слабина и трещина. Может, еще и не одна.

– Они – братство! – рявкнул Каин.

– Были братством, пока жили по-волчьи. Теперь все иначе. До тебя это еще не дошло?

Каин произнес краткое ругательство, зато вложил в него всю душу.

Эрвин молчал с самым безмятежным видом.

Пауза затянулась.

– Ну и черт с тобой, – сказал наконец Каин. – Ладно, ты прав. Не всем тут нравится. Скучно. Размеренно. То вахта, то безделье. Полно механизмов и приборов всяких, а из моих ребят каждый второй не умеет читать.

– Я не обещал снабжать их букварями.

– Заткнись. Тут даже не в грамоте дело. Мои парни привыкли работать ради добычи, а не за жалованье. Мне не нравится то, что с ними происходит. В хорошенькое дельце ты нас ввязал!..

– Ты ведь согласился добровольно.

– Еще раз напомнишь об этом – в рыло дам… Можешь вычислить, кто из моих людей – иуда?

– Нет.

– А понять, есть ли он вообще?

– Тоже пока нет.

– Хоть посоветуй, что делать!

– Не дергайся, – сказал Эрвин. – Риск лично для тебя невелик. Мишенью для атаки был только я. Прая не слишком интересует, кто распоряжается на Сковородке, главное, что она по-прежнему выполняет свою функцию. В противном случае он приказал бы убить всех. Это осуществимо.

– Химическая атака?

– Или психо-химическая. Дружно сойдем с ума и попрыгаем за борт. Или бактериологическая. Могу набросать с полдесятка вариантов, при которых риск потери терминала минимален. Но повторяю: ничего этого не произойдет, если ты поведешь себя правильно.

– То есть?

– Они могут потребовать моей выдачи.

Каин поднял бровь:

– То есть если я тебя выдам, то смогу спать спокойно?

Как он ни скрывал свои эмоции, было абсолютно ясно: эта мысль уже приходила в его голову и вызвала там нешуточную борьбу. Но теперь – пусть. Теперь уже можно.

– Наоборот, – спокойно сказал Эрвин. – С кем-нибудь другим так и вышло бы, но не с Праем. Всякое сотрудничество, если только речь не идет о подлинной дружбе, случающейся, надо сказать, довольно редко, строится на балансе интересов и системе взаимного сдерживания. Одна твоя уступка – и в глазах Прая система утратит взаимность. Я его хорошо знаю. Кто раз прогнулся, того он додавит, а потом растопчет – если только это не чрезвычайно полезный ему человек. Бесполезный только хрустнет. Чем ты можешь быть ему полезен?