Великая степь - Виктор Точинов

Он приближался, вспарывая воздух. От рева закладывало уши. Он летел прямо на них, на ставку — Дракон Неба. Он был громаден — люди казались в сравнении с ним копошащимися на земле муравьями, их копья, кончары и дротики — жалкими игрушками. Стоявшие по правую руку сотни (Дракон заходил оттуда) — не выдержали, завернули коней, понеслись вскачь. Но не слепо, куда глаза глядят — рассыпаясь по степи как можно шире, так, как уходили после проигранного боя от превосходящего противника.

Нурали-хан стоял неподвижно. Дракон летит быстрее скачущей лошади и стоит ли подставляться под удар сзади? Убитых в спину ждет не костер и курган — в лучшем случае безвестная, кое-как присыпанная яма в степи. И детям их не стоит рассчитывать на белый ханский войлок.[8]

Отичей-нойон, углан правой руки, старый битый лис, стоял рядом. Смотрел, подняв голову, на стремительно несущегося Дракона. Караулчи хотели вскочить в седла и дать камчи коням — не смели. Неизвестно, как убивает Дракон — по приказу же хана могут умерщвлять день, и два, и три, — и каждый день покажется адской вечностью.

…Над вершиной кургана пилот, капитан Колесник, взял чуть выше — небольшая кучка кочевников стояла неподвижно. А как далеко и сильно они мечут короткие, с руку длиной, дротики — на Девятке хорошо знали.

Нурали, подумал Гамаюн при виде высокого человека в сверкающем на солнце шлеме. Приказал:

— На разворот. И помедленнее.

И прошел к раскрытому люку, сжимая в руке небольшое послание хану.

…Дракон не атаковал. Прошел почти над головами, мелькнув сероватым брюхом. Ветер вздымал пыль. Кони бесились, рвали поводья из рук караулчи. Дракон сделал круг и снова пошел на курган — медленно, словно о чем-то раздумывая. Маленький предмет отделился от громадной туши, кувыркнулся, отброшенный мощным дыханием дракона и упал шагах в тридцати от стоящих. Дракон заложил второй круг.

Хан подошел к небесному посланию медленно, осторожно. Отичей-нойон — сзади и справа — напружиненный, рука на кончаре. От Карахара, повелителя Драконов, можно ждать всего. Караулчи остались на месте.

Это оказался дротик — обычный степной джерид. Необычным было послание, им обозначенное. Точнее, два послания — обычно исключающие друг друга в нехитрой степной дипломатии. Острие дротика пронзало кусок бараньей шкуры, что значило: эта земля наша и мы не уйдем. В контуре шкуры легко угадывались очертания полуострова, где Нурали-хан последние четыре года разбивал ставку в конце весны и начале лета.

Но — древко надломлено. Приглашение к переговорам. Дракон завис поодаль, рыча и сотрясая воздух…

…Гамаюн смотрел: что сделает хан? Повернется к дротику спиной? Или возьмет, поднимет с земли? Война или мир? Пак говорил, что большая драка степнякам не нужна, но…

Хан поднял дротик. Мир. Или, по крайней мере, — попытка о нем договориться.

Василек опять стоял на вышке — второй раз за сегодня.

Собственное его дежурство наступило сейчас — когда в раскалившейся за день железной кабине испытываешь ощущения молочного поросенка, оказавшегося в духовке. Сходство полное, даже из степи несет резким и дурманящим запахом высыхающих на солнце трав — ни дать, ни взять пряности, коими радушная хозяйка обильно приправила гвоздь своей кулинарной программы. Правда, запекаемые Пятачки не имеют при себе штык-ножа, гранат и автомата с полным боекомплектом — к великому счастью для любительниц блеснуть оригинальным блюдом…

Утром же Василек отдежурил за другого — попросил его о такой услуге ефрейтор Бережных. Трудно отказать в ненавязчивой просьбе двухметровому парню с пудовыми кулаками, отслужившему полтора года — да Василек и не хотел отказывать. По утрам теперь, в начавшиеся каникулы, ходила на «партизанку» Женька…

Втайне он надеялся, что сегодня она сходит окунуться еще раз — денек выдался жаркий. Надеялся и часто мечтательно поглядывал не в степь, а на проход между гаражами. Он вообще был мечтательным парнем, Василек, — и встающие перед мысленным взором картины порой напрочь заслоняли происходящее рядом.

Эта мечтательность спасла его от судьбы караульных с двух соседних слева вышек (остальные скрывала из вида складка местности). Те, повинуясь непонятно откуда пришедшему желанию, спустились из кабин, оставив оружие наверху — будто и не слышали недавно стрельбы и взрывов на другом конце периметра. Спустились и равнодушно, ничего не видя вокруг, стояли у подножия вышек — пока не рухнули на мертвую, покрытую каменной крошкой землю запретки — заколотые скупым расчетливым ударом в сердце.

Василек, увлеченный мечтами, не почувствовал предательского зова. И, повернув случайно голову влево, увидел то, что происходило на самом деле, — а не то, что ему хотели показать.

Чужие!

Полтора десятка чужих быстро приближаются по запретке. Лица замаскированы. Камуфляж. Оружие странное. А у соседней и следующей вышек валяются двумя кучками словно бы тряпья часовые… Василек грубо нарушает устав — не окликает, не делает предупредительный выстрел. Стреляет на поражение.

Очередь. Вторая. Фонтанчики пыли чертят бесплодную землю. Пересекаются со стремительно надвигающимися фигурами. Те не обращают внимания. Бронежилеты, мелькает у Василька. Он старательно выцеливает голову переднего, давит на спуск — до конца магазина.. Автомат скачет в руках, конец очереди уходит в никуда. Но глинистое лицо раскалывается, нападающий рушится. Руки и ноги бесцельно дергаются.

Второй магазин. Очередь — мимо. Вторая — есть! Не нравится? Залегают, пытаются вжаться в крохотные неровности. Рвутся вперед по двое-трое, короткими перебежками. Василек совсем не призовой стрелок — попасть в головы стремительных фигур трудно — и они все ближе. Василек кидает ручную гранату — торопливо рванув кольцо и не выждав секунды полторы-две, как это делают профи. Но удачно. Рубчатый мячик, подскочив, подкатывается прямо к залегшему. Тот протягивает руку — отшвырнуть собственную смерть. Не успевает. Взрыв.

Васильку повезло, хотя он этого не знает. Нападавшие лишились командира. Недолгая растерянность. Никто не берет на себя ответственность — уходить, не выполнив приказ, или добивать любой ценой упрямую вышку.

Ситуация решает за них. Изнутри периметра — четверо в камуфляжной форме. Двое из них тащат длинный сверток. Именно им здесь обеспечивали бесшумный прорыв…

Василек вставляет третий магазин. Стреляет. В Другую сторону, по прибывшей четверке. Передний падает, остальные залегают. Издалека — рев моторов. Идет помощь. Тогда один из нападавших пускает в ход оружие, которое никак не должен был применять.