Узда для Троцкого. Красные вожди в годы Гражданской войны - Сергей Войтиков

Как установил В.Д. Тополянский, вечером 3 октября, когда собрание окончилось, Свердлов продиктовал своей жене для Ленина: «Не могу сам писать, потому что испанка опять уложила в постель». Через три дня Свердлов написал Ленину самостоятельно, что «публика» основательно «хворала», поэтому от последнего требовалось «возможно дольше задержаться на даче». В.Д. Тополянский справедливо заметил, что сведениями, заболел ли Свердлов на самом деле или разыграл тяжкий недуг, историки не располагают. Однако, констатируем, что 18 октября на заседании Московского губернского исполнительного комитета был сделан специальный доклад «об испанской болезни», в котором врач Некрасов довел до сведения собравшихся: в Московской губернии были «поражены все уезды», причем эпидемия принимала все более массовый характер. По заявлению врача, «…история т. н. “испанской болезни” начинается еще в древности, но первые точные сведения появляются во французской литературе 400 лет тому назад и с тех пор время от времени в литературе находим указания на вспыхивающую эпидемию, которая захватывает страну, а иногда и несколько стран. Вспыхнув 3–4 года назад во французском войске, эпидемия перебросилась в Испанию, где в Мадриде в течение двух недель заболело 200 тыс. человек, затем перешла на Балканы и через Германию в Россию, на территории которой в [18]97 — [18]98 гг. уже свирепствовала эпидемия такого типа. Развиваясь, в отличие от обыкновенной инфлуэнции (так в тексте. — С.В.) сразу, “испанка” характеризуется высокой температурой, доходящей до 41°, с медленным пульсом, кровотечениями из[о] всех органов и полостей (чаще легочной и носовой, особенно правой ноздри). Но самым грозным симптомом является слабость сердца, что влечет за собой смерт[ь], чаще после кажущегося выздоровления. Возбудитель данной болезни не выяснен, также не известно, повторяется ли она, но, определенно, заболевают больше люди в возрасте от 18 до 40 лет и менее дети и старики». После экскурса в историю Некрасов заявил: «В настоящее время характер болезни обостряется истощенностью организмов и замечается […] больший процент заболеваемости среди медицинского персонала». Некрасов просил немедленно обеспечить больницы продовольствием и медицинским персоналом, но Московский губернский исполком мог разве что постановить «для борьбы с испанской болезнью пользоваться средствами, ассигнованным на холеру (так в тексте, имеется в виду “на борьбу с холерой”. — С.5.)». Пандемия действительно началась — в частности, от испанки скончалась супруга В.Д. Бонч-Бруевича Вера Михайловна Величкина, а потому делать какие-либо выводы относительно письма Я.М. Свердлова В.И. Ленину сложно: не понятна та тончайшая грань, где стремление обеспечить покой пациента переходила в желание отстранить вождя от власти.

Не позднее 9 октября находившийся в «изоляции» В.И. Ленин поиздевался над Я.М. Свердловым, сообщив ему и Н.Н. Крестинскому письмо полпреда РСФСР в Скандинавии с пометой: «[В]ЦИК назначает наркомов»[42]. 9 октября В.И. Ленин подписал мандат чрезвычайному ревизору Наркомата госконтроля Н.В. Терзиеву на проведение организации ревизии всех советских учреждений по всей территории РСФСР. Советские учреждения, ознакомившиеся по газете «Правда» с постановлением ВЦИК о создании РВСР, должны были вспомнить, что высшей инстанцией в действительности является не РВСР и даже не ВЦИК, а ленинский Совнарком.

9–10 октября В.И. Ленин окончательно пришел в норму и был готов вновь 100-процентно вернуться к исполнению своих многочисленных обязанностей. 10 октября вождь вновь «приятно удивил» Я.М. Свердлова — на этот раз заявлением, что на днях он приступит к работе. В воспоминаниях П.Д. Малькова этот момент освещен иначе: к середине октября 1918 г., а в действительности ранее (судя по дате возвращения вождя из Горок), Ленин почувствовал себя «значительно лучше и все чаще стал интересоваться, как идет ремонт и скоро ли он сможет вернуться в Москву. Я говорил об этом Якову Михайловичу, а он отвечал: “Тяните, тяните с ремонтом. […] Пусть подольше побудет на воздухе, пусть отдыхает”». По остроумному замечанию Ю.Г. Фельштинского, «с помощью плохого Бонч-Бруевича, желавшего Ленину зла, Ленин возвратился из ссылки, в которую он был отправлен добрым Свердловым для отдыха под нежными взорами десятка чекистов Дзержинского». Если точнее, под не особенно бдительным взором сотрудников П.Д. Малькова, подчинявшихся напрямую Я.М. Свердлову. В любом случае 14 октября 1918 г. ленинский отпуск в Горках закончился. И свердловское соло в партийном и государственном аппарате вместе с ним. 22 октября вождь принял участие в заседании ЦК РКП(б), на котором в т. ч. обсуждались вопросы о совещании с ведомствами и о назначении Склянского заместителем Троцкого в Реввоенсовете Республики.[43] Вождю предстояло вплотную заняться делами военного ведомства, поскольку лидерство Свердлова с Троцким его абсолютно не устраивало. Равно как и курс на дальнейшую эскалацию и без того жарко полыхавшего внутреннего конфликта — в условиях явного запаздывания мировой революции.

Большевик И.П. Абрамов, высказываясь в марте 1919 г. на военной секции Восьмого съезда РКП(б) о расстановке большевистским Центральным комитетом партийцев в армии, выдал фразу о политике ЦК в целом: «может быть», она проводилась «чуть ли не единолично т. Свердловым и т. Троцким, но только при том условии, что остальные члены ЦК этому доверяли и санкционировали их действия (курсив наш. — С.В.)». В ЦК РКП(б) сложилось две группировки, от соотношения которых зависели результаты борьбы за власть, развернувшейся после ранения Ленина, и как следствие вектор всей дальнейшей политики правящей партии, а следовательно, и Советского государства.

ЦК с марта 1918 г. состоял из 15 членов и 8 кандидатов. Из 15 членов в Москве (все остальные — в петроградской части ЦК) по должности могли находиться: левые коммунисты Н.И. Бухарин, Ф.Э. Дзержинский, не бывшие ни «верными ленинцами», ни людьми Я.М. Свердлова; из группировки Я.М. Свердлова — уралец Н.Н. Крестинский, отчасти его старший товарищ, член Президиума ВЦИК М.Ф. Владимирский, из группировки Л.Д. Троцкого — Г.Я. Сокольников; из группировки В.И. Ленина — И.В. Сталин, И.Т. Смилга. П.Г. Стучка в принципе мог входить в группировку Я.М. Свердлова: впоследствии К.Т. Новгородцева вспоминала, «как тепло и внимательно отнесся [муж] к П.И. Стучке, когда на этого кристального революционера пала тень подозрения. В августе 1918 г. (незадолго до ранения Ленина. — С.В.) Главное управление [архивным делом] раскопало в полицейских архивах дело Стучки и передало его в ЦК РКП(б). В деле оказалось прошение, поданное Стучкой на высочайшее имя после ареста, о замене ему одного места высылки другим. Большевики никогда прошений на высочайшее имя не подавали, [поскольку] подача подобных прошений считалась недопустимой и каралась изгнанием из рядов партии. […] Стучка просил произвести тщательное расследование и оставил пост народного комиссара юстиции, который занимал в то время. По предложению» Свердлова, а не Ленина, который боролся за чистоту рядов партии, «сейчас же была создана авторитетная комиссия Ц.К. Свердлов предложил членам комиссии разобраться быстро и объективно», при том что указание на объективность в данном случае трудно было расценить иначе, как пожелание найти смягчающие обстоятельства. И действительно, «комиссия установила, что факт подачи прошения имел место, но прошение было подано в 1899 году, когда Петр Иванович Стучка не только не имел достаточного опыта революционной работы, но в Латвии, где он жил, не существовало еще единой, оформленной социал-демократической организации. Посоветовавшись со [Свердловым] (могли бы и не советоваться. — С.В.), члены комиссии написали в своем заключении, что многолетняя безупречная работа Стучки доказала его преданность революции и нет оснований выражать ему недоверие». Несомненно, Стучка мог вспомнить о позиции Свердлова, когда речь зашла о борьбе внутри ЦК РКП(б).