Горец-дьявол - Линси Сэндс

Запечатлев поцелуй на макушке жены, Каллен осторожно выбрался из ее объятий и поднялся с постели.

— Вы уже встаете?

Он прекрасно уловил разочарование, сквозившее в ее вопросе, но только улыбнулся про себя и, подняв с пола килт, расстелил на кровати, чтобы заложить складки на ткани перед тем, как одеться. Сейчас было утро, но еще раньше, на рассвете, он, разбудив жену поцелуями и ласками, занялся с ней любовью. Приятное воспоминание заставило его вновь посмотреть на Эвелинду, и он выпал из времени и пространства, плененный тем, как она с кошачьей грацией потягивается в постели.

— Вы разочарованы?

Она потянула к себе простыню и прикрылась. Каллен перевел взгляд на ее лицо.

— Чем?

— Я не такая полногрудая, большая и высокая, как Маленькая Мэгги, — вкрадчиво ответила Эвелинда.

Каллен готов был рассмеяться, но вдруг понял, что она не шутит. Женщины — удивительно странные существа. Все проще простого. Сегодня его вполне устраивают формы Эвелинды, раньше точно так же устраивали формы Мэгги. Каждая из них хороша по-своему. Эвелинда, стройная и изящная, как бутон розы. И Мэгги — пышная и яркая, словно роза в цвету. Обе — розы, и обе — красивы.

— Так как же? — продолжила Эвелинда, и тревога в ее голосе слышалась еще более отчетливо.

— Я не разочарован, — ответил Каллен. Однако, кажется, это нисколько не успокоило ее. Вспомнив о своей новой обязанности все подробно объяснять, он поморщился. — Мне нравится твое тело. Ты коротышка, но это не страшно.

— Коротышка?! — взвизгнула Эвелинда с оскорбленным видом.

— Да. Похоже, я раньше времени превращусь в сгорбленного старика с кривой спиной, без конца наклоняясь, чтобы поцеловать тебя. Но дело того стоит.

Он от души позабавился, наблюдая за реакцией Эвелинды. Она несколько раз беззвучно открыла и закрыла рот, потом сдавленно пробурчала себе под нос что-то абсолютно невнятное. Зато от всех этих усилий она разрумянилась, и на ее лице не осталось ни следа от того несчастного затравленного выражения, к которому Каллен уже почти привык за последние несколько дней. Напротив, она выглядела чрезвычайно благостно и умиротворенно.

Всего-то и потребовалось — один-другой комплимент и немножко внимания. Каллен покачал головой. Он проскакал трое суток не смыкая глаз, чтобы увезти ее подальше от мачехи, но, кажется, это прошло незамеченным. Теперь он пару раз похвалил ее, проявил к ней интерес в постели — прямо скажем, невелик труд, — и она совершенно счастлива.

Облачаясь в килт, Каллен размышлял о том, что ему никогда не удастся научиться понимать женщин. Он перекинул ткань через плечо, собираясь закрепить ее спереди, но вновь взглянул на жену и остановился, заметив, как она смотрит на него.

— Прекрати, иначе я никогда не выйду из этой комнаты, — проворчал он, чувствуя, как его тело отзывается на желание, светившееся в ее глазах.

Она молча улыбнулась, и Каллен, тряхнув головой, заставил себя переключиться на поиски пряжки. Надо же, в конце концов, закрепить на себе одежду. По идее пряжка должна была лежать на камышовой подстилке рядом с килтом, но он никак не мог найти ее и недовольно скривил губы.

— Что вы ищете? — с любопытством поинтересовалась Эвелинда.

— Пряжку, — пробурчал он и, нетерпеливо передернув плечами, повернулся к своему сундуку. Там есть еще одна, а потерянную можно найти позже. Встав над сундуком, Каллен открыл крышку, но вдруг услышал крик Эвелинды:

— Вот она!

Обернувшись, он увидел, как она схватила что-то со стола и спрыгнула с кровати.

Он выпрямился и окинул взглядом жену, устремившуюся к нему с пряжкой в вытянутой руке. Когда она остановилась перед ним, он — вместо того, чтобы взять пряжку, — свободной рукой привлек Эвелинду к груди, нагнулся и крепко поцеловал. При этом он все теснее прижимал ее к себе, и она уже начала постанывать и льнуть к нему. Спохватившись, Каллен быстро отстранил ее от себя и, взяв пряжку, отошел на безопасное расстояние, не дожидаясь, пока искушение станет непреодолимым.

— Собери корзину с едой к полудню, — приказал он и, упорно не поддаваясь соблазну, сосредоточился на пряжке и застегнул ее, закрепив наконец килт должным образом.

— Зачем?

Он коротко взглянул на ее удивленное лицо и ответил:

— Я намерен снова поехать с тобой к реке.

Каллен отвернулся, услышал ее протяжный восторженный вздох и, подавляя улыбку, вышел из комнаты. Теперь он с большим нетерпением будет ждать полуденной трапезы.

Посмотрев вслед мужу, Эвелинда блаженно улыбнулась и приподнялась на цыпочки на камышовой подстилке, представляя себе, с какой целью он желает вернуться вместе с ней на поляну. Однако ее взгляд упал на раскрытый сундук, и улыбка тут же угасла.

По тем или иным причинам она совершенно забыла о потерянной пряжке Каллена и вспомнила только тогда, когда он решил пристегнуть ее на килт. Зато теперь Эвелинда отчетливо поняла: пряжку нужно найти, причем как можно скорее. А это означало только одно — возвращение к загонам. Она нахмурилась. Впрочем, особого выбора не было — либо она находит пропавшую вещь, либо во всем признается мужу.

Несомненно, первый вариант предпочтительнее. Эвелинда преисполнилась решимости, расправила плечи и направилась к тазу с водой, чтобы быстро умыться, а потом поискать подходящую одежду. Она уже натянула на себя сорочку и как раз взялась за платье, когда в комнате появилась Милдред.

Помогая хозяйке одеться, горничная спешила поделиться впечатлениями и оживленно болтала о замке Доннехэд. Эвелинда, полностью погрузившись в тревожные мысли о предстоящих поисках пряжки, практически не слушала Милдред.

— Я просто не поверила своим ушам, когда услыхала от нее, что мужчины здесь целыми днями заняты только фехтованием, а всю работу выполняют женщины, — говорила между тем Милдред.

Эвелинда поморщилась, вспомнив о своем намерении обсудить с Калленом несправедливое распределение обязанностей в Доннехэде. Возможно, она поговорит с ним сегодня вечером или днем на поляне у реки. Нет, лучше вечером. Ей вовсе не хотелось загубить полуденный отдых и отбить у мужа всякую охоту снова показать, как она ему нравится. Эвелинде исключительно понравилось подобным образом проводить время с мужем. На сегодняшний день ее больше всего вдохновляла именно эта сторона замужества.

— Ух! — поежилась Милдред, когда они вышли из комнаты. — Не понимаю, как можно передвигаться в такой темнотище. Я в этом коридоре шею себе сверну, если здесь не появится никакого освещения.

— Да, — вздохнула Эвелинда, беря горничную за руку и помогая добраться до лестницы. — Я поговорю об этом с Калленом сегодня вечером.

Кивнув в знак согласия, Милдред приободрилась и, пока они спускались по лестнице в зал, вновь трещала без умолку.