Мария Антуанетта. Королева бриллиантов - Элен Баррингтон

Достойные друг друга соперники встретились в небольшом домике в предместье Сен-Антуан. Великий пророк зашёл к ней на следующий день, чтобы узнать, какова же судьба ожерелья. Ему не терпелось узнать новости. Графиня сообщила ему то, что можно было принять за истину.

Решили больше не медлить, ибо любое промедление смерти подобно, и отвезти разобранное ожерелье в Амстердам. Она скоро получит подробное сообщение и немедленно передаст слово в слово ему, Калиостро. Её муж и Вилетт, однако, были раздражены его притязаниями, хотя, конечно, высоко оценили услуги, которые он мог им теперь оказать, когда они оказались в таком серьёзном, можно сказать, опасном положении. Но всё же они согласились на делёж вырученных за бриллианты денег, и как только всё будет продано, пришлют подробнейшие отчёты.

— Вы же понимаете, месье, что в таком деле спешка противопоказана. Если вдруг ни с того ни с сего рынок заполонят бриллианты, это, несомненно, вызовет подозрения у Бёмера. Должна ещё сказать вам, что мадам де Соуса, одна из ваших самых преданных клиенток, обладает великолепными драгоценными камнями, и здесь нам необходимо ваше сотрудничество, если вы, конечно, согласитесь. Я могу представлять интересы своих друзей. Мой муж утверждает, что её рубины в Лондоне можно продать за целое состояние, и, может, она решит расстаться с ними в обмен на наши бриллианты.

Калиостро задумался.

— Ваше предложение, мадам, заслуживает рассмотрения. Когда моё пребывание в Париже подойдёт к концу, я смогу этим заняться. В данный момент это невозможно. Но я рассматриваю ваше предложение как доказательство связывающей нас дружбы, и такое, конечно, не забывается. Сообщите мне, как только появятся новости.

— Само собой разумеется, месье, какие могут быть разговоры! А вы, в свою очередь, сообщайте нам об опасных подводных течениях.

Они ударили по рукам и расстались, питая, как всегда, большое недоверие друг к другу. Но сейчас, в данный момент, она могла поздравить себя с тем, что обвела вокруг пальца самого «Великого кофту», а это немалое достижение.

Спустя полгода мадам Кампан тихонько вошла в будуар королевы, но та всё равно услышала. Тревога в последние дни не покидала её, так как на французском небосводе сгущались тёмные, грозовые тучи.

— Так хочется приятных новостей, моя добрая Кампан, — сказала Мария-Антуанетта, тяжело вздохнув. — Ничего не слышишь, кроме страшных сообщений, кроме вестей о набирающем повсюду силу кровавом терроре. Собирается ужасная буря, и о наших былых счастливых днях можно теперь лишь вспоминать. Их больше нет, канули в вечность. В воздухе повеяло осенью, а за ней придёт и зимняя стужа. Ну, что там у вас?

— Ничего особенного. Пустячок, но он, возможно, согреет вам душу. На улице де ла Анфер я встретила Бёмера. Старик бодро вышагивал по тротуару, куда-то торопился, и я велела кучеру остановить карету, чтобы поговорить с ним. «Ну, что ваше бриллиантовое ожерелье? — спросила я. Я ведь знаю, что он постоянно думает о нём. Всё его старческое морщинистое лицо враз просветлело. — Продано, мадам, давно продано! — Каким же образом? — поинтересовалась я. — Продано турецкому султану для его первой султанши!» Ваше величество, вам приходилось когда-нибудь слышать о подобном чудачестве? Но я всё же его поздравила.

— Я рада, — сказала королева, тихо вздохнув. — Как он страдал из-за него. Попал в такую передрягу. Однако я никогда прежде не слыхала, чтобы султан покупал бриллианты в Париже. Выходит, Бёмеру сильно повезло, если он нашёл такого денежного покупателя. Боюсь, что в течение ближайших лет во Франции не будет рынка сбыта драгоценностей. Если увидите его снова, передайте и мои поздравления. А теперь помогите мне приготовиться.

В этот день королева совершала мессу на глазах у публики — проход по длинной галерее Версальского дворца через знаменитый зал «Бычий глаз». По традиции здесь собиралась целая толпа людей, чтобы поглазеть на королеву во всём величии. Кардиналу было запрещено появляться при дворе, но кто мог ему запретить смешаться с этой праздной толпой любопытных, чтобы вместе со всеми полюбоваться своей повелительницей. Может, ему удастся перехватить исполненный тайного значения взгляд её быстрых ярких глаз. Как ему сейчас нужна была такая уверенность! Время внесения первого взноса близилось, и хотя она, конечно, хранила верность своему королевскому слову и он на сей счёт особенно не волновался, другая беда затемняла его небосклон. Ещё задолго до этого он надеялся стать очевидцем падения своего заклятого врага Луи Огюста де Бретейля, министра двора. Его отставка могла расчистить дорогу к назначению перед ним, кардиналом. Во всяком случае он на это сильно надеялся. Но увы! Барон де Бретейль всё сидел в своём кресле, а королева почему-то медлила. Нужно признать, правда, что он время от времени получал от неё письма на знакомой бумаге с золотистой каймой, но тон в них по-прежнему был сухой и бесстрастный. Кардинал всё это относил к её мрачному настроению, огорчению из-за препон, стоявших на пути к их сближению. Так объясняла графиня.

Он упрямо допрашивал её, как, по её мнению, королева отнесётся к его визиту в зал «Бычий глаз». Одобрит ли его появление там? Жанна пообещала спросить об этом Марию-Антуанетту, в сотый раз повторяя ему одно и то же по большому секрету. Как ей нравится ожерелье, она его носит, не снимая ни днём, ни ночью, любуется его блеском при дневном свете, как ей нравится поразительная переливчатость камней! У Марии-Антуанетты, должно быть, не сердце, а камень, если она не отдаст его тому человеку, который подарил ей это ожерелье. Что до сомнений, то это просто абсурд! Королева теперь в его руках. Разве не стоит её собственноручная подпись на договоре о передаче ей бриллиантового ожерелья? Разве не греет ему душу роза? Королева многим рискует, но её риск отличается от риска, на который идёт обыкновенная женщина. В её руках вся страна, она должна заботиться о своём муже-короле, о своих детях. Что же ему, кардиналу, ожидать, если она вдруг упадёт в бездну и потащит его за собой?

— Ради всех святых, не огорчайте её своими признаниями о том, какой вы несчастный человек. Она женщина необычная, отличается постоянством и верностью чувств. Она вполне способна бросить всё ради своего возлюбленного, поверьте мне. Проявите мудрость ради неё. Вы, мой друг, не отличаетесь ни робостью, ни подозрительностью, вы — самый храбрый, самый отважный человек в мире. Наберитесь терпения. Ваше счастливое время уже близко. Ну а что касается намерения посетить «Бычий глаз», то можете, конечно, туда пойти. Она мне твёрдо обещала, что подаст вам какой-то знак. Улыбнётся или легко кивнёт, и вы увидите в этих знаках тот смысл, который она в них вкладывает.

После таких слов Жанны принц Луи де Роган, исполненный трепетных надежд, стоял в толпе зевак в зале «Бычий глаз», чтобы посмотреть на королевскую процессию.

Боже! Какое очарование! Он отчётливо видел перед собой все черты любимого лица, но никак не мог увидеть выражения глаз. На её щеках пылал яркий румянец, а губы были похожи на две красные гвоздички. Ах, эти соблазнительные, пленительные губы династии Габсбургов! Но глаза! Глаза! Он их не видел, сколько ни старался.