Разведывательно-диверсионная группа. Кэт - Андрей Негривода

– Есть вопросы?

– А можно мясо зажарить?

– Можно... Но! Во-первых, жареное мясо теряет до 80 процентов своих полезных для организма качеств и только создает иллюзию насыщения. А во-вторых, а если боевая обстановка не дает вам такой возможности? Ведь вы служите не в штурмовом отряде – ваша специфика – засады!.. Еще вопросы?

Больше вопросов не было.

– Хорошо!.. Значит, так... Рами! Ты самый опытный во всей группе, сержант... Ты и начнешь... – Филин видел его округлившиеся от ужаса глаза.

– Почему я?!

– Потому что ты мой зам, и потому что это приказ!

– Я не хочу! Я не голоден!

– Конечно, не голоден! Сожрать в одиночку такую здоровенную пиццу – это еще суметь надо! Как ты только не лопнул, удивляюсь.

Тринадцать пар голодных глаз с ненавистью уставились на сержанта.

– Ты, сержант, уже один раз нарушил мой приказ, когда взял ее на марш. Теперь хочешь это сделать во второй раз? Хочешь попасть под военный трибунал? Этот курс приравнен к боевым условиям! В Русской армии за отказ выполнять приказ в боевых условиях наказывали на месте...

– Но мы в Израильской армии!

– Но я – русский! И я твой командир здесь и сейчас! И ты выполнишь мой приказ, или я применю силу!

– Я буду жаловаться...

– Отлично! Но это будет потом, а сейчас ты будешь жрать то же, что и я!

И сержанту ничего не оставалось, как повиноваться.

Он обезглавил удава и поднес его к своему лицу, а когда струя крови ударила в его открытый рот... Вот тут он и сломался. В самом прямом смысле. Пополам!.. Рами облевал остатками пиццы все ближайшее пространство...

...На базу в Йерухаме группа вышла вовремя, да и было бы странно, если бы этого не случилось, – во главе группы шел Филин. В тот же день они на специальном автобусе благополучно вернулись на свою основную базу продолжать обучение премудростям настоящего спецназовца...

А через день Андрея вызвали в штаб.

В одном из кабинетов его ждал хмурый полковник Моше Леви.

– На вас поступила жалоба...

– Я даже знаю, от кого.

– ...Сержант Рами Гольдберг утверждает в ней, что его инструктор, используя свое служебное положение, унижал его достоинство, угрожал физической расправой и вообще постоянно насаждал мнение о том, что Русская армия лучше армии Израиля, что противоречит принципам демократического общества – каждый имеет право на личное мнение и свободу слова. – Полковник отложил в сторону листок бумаги. – И что прикажешь делать с этим говном?

– Что хочешь... Я добился выполнения своего приказа и не более того. Вы хотели узнать, какую подготовку проходят в нашем, русском спецназе, и я только-только начал показывать какие-то серьезные вещи.

– И что ты хочешь сказать? Где результаты?

– Для того чтобы получить Краповый берет, необходимо пройти стандартный курс обучения – это 7—8 месяцев. То же самое, насколько мне известно, и во Французском иностранном легионе, и в Форт-Брегге у американских Зеленых беретов. И ни в одном из этих мест никогда не поднимался вопрос о «демократическом обществе»! И если по поводу России еще можно поспорить, то по поводу Франции и уж тем более США вопрос о том, демократическое ли это государство, не стоит. В армии нет и не может быть демократии по определению! В армии есть приказ и командир, который его отдал! В подразделениях специального назначения нет даже солдат, в прямом смысле этого слова, там есть только боевые роботы, машины для убийства! И это правильно – в боевой обстановке командир должен быть уверен в том, что его приказ будет выполнен до последней запятой без вопросов, иначе от этой демократии могут погибнуть люди! И если ваши курсанты это понять не готовы, то я зря теряю время – из них никогда не получится настоящих спецназовцев! Тем более инструкторов!

– Вы так считаете?

– Я в этом уверен!

Полковник задумался на долгих пять минут, и Андрей не стал ему мешать.

– Ну, что ж... Возможно, вы и правы... У каждого свое понимание армии и дисциплины в ней... Ваше отличается от нашего. А делать из Израильской армии Русскую вам не позволят никогда... Да и нет в этом необходимости...

– И что теперь?

– Мы прервем ваш контракт... Сколько вы прослужили инструктором?

– Три месяца. И несколько дней...

– Хорошо. С курсом по горной подготовке вы справились неплохо... Ну, что ж... Вы получите премию в размере одного месячного оклада. И... Желаю удачи на земле Израиля!

– И я свободен от всех обязательств по отношению к вашей службе?

Полковник улыбнулся и заговорил по-русски:

– Ты был нужен нашей службе только в качестве инструктора. В любом ином качестве – ты, бывший капитан, нам не интересен! Живи и радуйся!.. Ну, что, сумел вывернуться?

– У меня были прекрасные учителя... А уметь выворачиваться из поганых ситуаций – это и есть спецназ...

– Да уж! Тут ты прав... Желаю удачи! И мой тебе добрый совет – забудь все, что видел и знаешь! Иначе...

* * *

...Андрей вернулся в Афулу, а через неделю, 1 декабря, переехал за 70 километров в Натанию, на съемную квартиру. Переехал в никуда, в пустоту. И ему было все равно, лишь бы подальше от ненавистного ему места.

А еще через неделю, 7 декабря, в день рождения Анны, они официально развелись.

Филин остался один в чужой стране. Без семьи, родственников, друзей и даже без верного, преданного Дана – он оставил все...

И, конечно же, он мог бы именно тогда и вернуться в Одессу, но... Нужно было платить назначенные судом алименты на Машеньку – это во-первых. А во-вторых... Вернуться вот так, «с голым задом», к стареющим родителям-пенсионерам после трех лет эмиграции ему попросту не позволила совесть...

Денег, полученных от армии, хватило на то, чтобы оплатить за три месяца вперед съем квартиры да невесть откуда появившиеся Анины долги...

Круг замкнулся, и все пришлось начинать с самого начала...

Новый 1998 год и свое тридцатилетие Андрей встретил в полном одиночестве с бутылкой дешевого сухого вина и маленьким кусочком такой же дешевой пиццы – на этот новогодний «стол» ушли последние копейки. Он начал голодать... А до зарплаты нужно было прожить еще две недели...

И опять стройка.

Не самое это легкое занятие – укладывать стоянки и тротуары специальным кирпичом. Особенно если ты этот кирпич только подносишь... Двести пятьдесят – двести семьдесят квадратных метров уложенных кирпичей за день – это 25—27 тонн... Андрей возвращался в свою убогую каморку поздно вечером и валился от усталости. А затем пил горький чай (на сахар денег не было) и начинал медитировать. Пытаясь обмануть свой организм, он уговаривал самого себя, что сыт и счастлив...