Призрак - Роберт Харрис

* * *

Я трудился над текстом в течение двух часов — возможно, до часа дня, если не больше. Внезапно кто-то постучал. Легкий стук ногтей по дереву заставил меня подскочить на месте.

— Мистер? — донесся робкий женский голос. — Сэр? Вы хотите ленч?

Я открыл дверь и увидел Деп — вьетнамскую экономку, одетую в свой обычный наряд из черного шелка. Ей было около пятидесяти лет. Миниатюрная, легкая, она чем-то напоминала птицу. Я подумал, что если чихну, то сдую ее в другой конец дома.

— Да, ленч не помешал бы. Большое спасибо.

— Где вы будете обедать? Здесь или на кухне?

— На кухне, если можно.

Когда она зашелестела комнатными туфлями по полу коридора, я повернулся и осмотрел комнату. Откладывать уборку больше было нельзя. Такое дело похоже на создание книги — нужно просто начать. Я положил чемодан на постель и расстегнул «молнию», затем глубоко вздохнул, раскрыл двери шкафа и начал снимать одежду Макэры с металлических вешалок. Я набрасывал на руку дешевые рубашки, поношенные костюмы, однотипные штаны и тот вид галстуков, которые вы можете купить в аэропорту. Неужели в твоем гардеробе, Майк, не имелось ничего оригинального? Глядя на большие воротники и пояса, я понял, что он был крупным парнем — намного массивнее меня. И, конечно же, случилось то, чего я боялся: соприкосновение с чужой одеждой и звон вешалок на хромированной круглой перекладине проломили оборонительный барьер, возведенный мной четверть века назад. Ко мне вернулись воспоминания прошлого — о родительской спальне, в которую я заставил себя зайти через три месяца после похорон матери.

Вещи покойников оказывали на меня ужасное воздействие. Я не знал ничего более печального, чем тот хаос, который они оставляли за собой. Кто сказал, что после смерти людей с нами остается их любовь? От Макэры остались только вещи. Я свалил их кучей на кресле, затем потянулся к полке над вешалками и ухватился за его чемодан. Мне почему-то думалось, что он будет пустым, но, когда я потянул за ручку, из него что-то выпало.

— Ну вот, — прошептал я. — Наконец-то. Секретный документ.

Чемодан из красной формовочной пластмассы был большим и безобразным — излишне громоздким, чтобы я смог управиться с ним без проблем. В конце концов он выскользнул из рук и ударился об пол с глухим стуком. Мне показалось, что шум разнесся по всему особняку. Я выждал несколько секунд, потом мягко опрокинул чемодан на днище и, встав перед ним на колени, нажал на защелки замков. Они ответили громким одновременным щелчком.

Судя по всему (если не брать в расчет нынешнюю моду в Албании), этот багаж собирался не один десяток лет. Под эластичными ремнями, которые крепились к внутренней облицовке, сделанной из отвратительного блестящего пластика, располагалось небольшое отделение для документов. В нем находился пухлый конверт, адресованный Майклу Макэре, эсквайру. В почтовом адресе был указан абонентский ящик в Виньярд-Хейвене. Марка на обороте показывала, что пакет пришел из архивного центра Адама Лэнга, Кембридж, Англия. Я открыл его и вытащил пачку фотографий и фотокопий. Документы сопровождала поздравительная открытка от директора центра, доктора психологии Джулии Крауфорд-Джонс.

Одну из фотографий я тут же узнал — Лэнг в цыплячьем костюме на сцене студенческого театра. В пакете имелась дюжина снимков, показывающих другие выступления. Четыре фотографии были посвящены отдыху: Лэнг в полосатой куртке и соломенном канотье сидит на плоскодонной лодке; еще три снимка, сделанные во время пикника на речном берегу, очевидно, служили продолжением той же прогулки. Фотокопии различных сценических программ и театральных ревю дополнялись снимками газетных статей о лондонских выборах в мае 1977 года. В пакете даже оказалась членская карточка, выданная Лэнгу при вступлении в партию. Взглянув на дату регистрации, я вскочил на ноги. Карточку выписали в 1975 году.

После этого я начал внимательно просматривать фотокопии со статьями о выборах. Сначала мне казалось, что они взяты из лондонского «Вечернего стандарта». Но затем я понял, что их скопировали с новостного бюллетеня политической партии (той самой, в которой значился Лэнг). Он был сфотографирован в группе добровольных помощников. Я едва нашел его на слабо отпечатавшейся фотокопии. Длинные волосы, поношенная одежда. Однако это был он — один из команды агитаторов, стучащих в двери граждан перед выборами в городской совет. «Вербовщик сторонников избираемого кандидата: А. Лэнг».

Я почувствовал раздражение. Нет, ложь экс-премьера не показалась мне слишком большой. Каждый склонен приукрашивать свою реальность. Мы начинаем с личных фантазий о нашей жизни и постепенно превращаем их в детали биографии. В этом нет никакого вреда. Повторяя годами придуманный сюжет, мы начинаем воспринимать его как факт. Довольно скоро любое отрицание этого факта вызывает у нас обиду и гнев. Со временем мы начинаем верить, что так все и было. Наша мифическая жизнь постепенно разрастается, словно коралловый риф, придавая форму историческим записям.

Я понимал, как такое притворство подходило Лэнгу — что якобы он пошел в политику лишь из любви к понравившейся девушке. Это делало его простым и менее амбициозным парнем. Это возвышало Рут и показывало ее более значимой, чем, вероятно, она была. Публике нравятся подобные шаблоны. Все довольны и счастливы. Но вставал вопрос: что делать мне?

Такая дилемма возникает в работе «призрака» довольно часто, и общепринятый рецепт тут прост: ты указываешь автору на различие в фактах и оставляешь решение на его совести. Помощник не должен настаивать на абсолютной истине. Если бы мы делали это, наш бизнес в издательской индустрии рухнул бы под мертвым весом реализма. Подобным образом, мастер в салоне красоты никогда не говорит клиентке, что ее лицо похоже на пакет с живыми жабами. Вот так и «призрак» не надоедает авторам своими назиданиями о том, что половина их лучших воспоминаний является откровенной ложью. Наш девиз: не диктовать, а содействовать! Очевидно, Макэре не удалось соблюсти это священное правило. Наверное, он усомнился в рассказах Лэнга, заказал документы в архиве и затем удалил из мемуаров самую милую и отполированную выдумку экс-премьера. Несчастный дилетант! Я мог представить себе, что из этого вышло. И, конечно, данный инцидент служил прекрасным объяснением, почему их отношения испортились.

Я вернулся к кембриджским материалам. Поразительно, насколько невинной выглядела эта jeunesse dorée[31], выброшенная на мель в той затерянной, но счастливой долине, которая лежала между двумя культурными пиками хиппизма и панка. Духовно они были ближе к шестидесятым, чем к семидесятым годам. Девушки носили длинные кружевные платья с цветочным узором. Я с ностальгией разглядывал их изящные шеи и большие соломенные шляпы, защищавшие от солнца. Волосы мужчин имели такую же длину, как у женщин. На единственной цветной фотографии Лэнг держал в одной руке бутылку с шампанским, а в другой — баранью ножку. Симпатичная девушка кормила его земляникой. За их спинами какой-то полуобнаженный мужчина показывал поднятый большой палец.