Сиротский Бруклин - Джонатан Летем

(во сне страдающий синдромом Туретта избавляется от тиков)

(или тики избавляются от него)

(или ты идешь рядом с ними, оставив, к собственному изумлению, себя позади)

Бывают дни, когда я встаю утром, бреду в ванную комнату, включаю воду, а потом поднимаю голову и даже не узнаю собственную зубную щетку в зеркале. Я хочу сказать, что этот предмет начинает мне казаться каким-то странным, его форма – необычной, ручка – какой-то чудной, а щетинки – дурацкими, неподходящей длины. И я начинаю сомневаться: видел ли я когда-нибудь эту щетку, или кто-то ночью тихонько прокрался в ванную и заменил мою старую щетку новой? Это касается не только зубных щеток, но и вообще всех предметов – для меня они могут неожиданно стать новыми и даже живыми, и я не понимаю, то ли это один из симптомов Туретта, то ли нет. Такого в специальной литературе я никогда не встречал. Кстати, в этом заключается еще одна странность мозга, охваченного синдромом Туретта: я не в состоянии контролировать собственный опыт. Вообще-то любые странности следует рассматривать как возможный симптом заболевания; симптомы всегда стараются проникнуть в те области моей жизнедеятельности, где прежде не встречались, и громогласно заявить о себе, обойдя соперничающие симптомы и заняв главенствующее положение. Да уж, у меня в голове оживленное движение транспорта. Причем двустороннее.

Этим утром странностей было хоть отбавляй. Я проснулся рано и обнаружил, что забыл накануне задернуть шторы. Стена над кроватью, стол с догоревшей оплавившейся свечой, большая миска с растаявшим льдом, крошки от сэндвича, оставшиеся от поминального ужина, – все это купалось в белом солнечном свете, напоминавшем сияние лампы в кинопроекторе. Эта лампа всегда слепит глаза до тех пор, пока не начинается фильм. Меня б не удивило, окажись я первым и единственным, кто проснулся в обновленном, совершенно незнакомом мире. Я надел свой лучший костюм, прицепил к ремню пейджер Минны и надел его часы вместо своих собственных. Потом я приготовил себе кофе с тостом, смел со стола крошки, отбрасывавшие длинные тени, сел и стал наслаждаться завтраком, восхищаясь полнотой существования. Радиатор выл и чихал, и я сымитировал издаваемые им звуки – от радости, а не от беспомощности. Неуместная радость посетила меня, вероятно, оттого, что не подтвердились мои тайные ожидания: мне казалось вчера, что гибель Минны будет равноценна гибели мира, или по меньшей мере Бруклина; что солнце потускнеет и потухнут краски дня. Вместо того я почувствовал бодрость, силу: я был преемником Минны и мстителем за его смерть, я знал, что город полон ключей к разгадке преступления.

Возможно, только я сумею раскрыть тайну его гибели.

Я спустился вниз, прокрался мимо Дэнни, который спал, уронив голову на сложенные на стойке руки. Рукава его черного пиджака натянулись, на одном из них блестела капелька слюны. Я выключил кофеварку, в которой обжаривался дюймовый слой кофе, отчего по приемной разносился непередаваемый аромат, и вышел на улицу. Было без четверти семь. Кореец, хозяин «казино», только что подъехал к своему заведению и, вынув из машины по пачке газет «Ньюз» и «Пост», забросил их в дом. Утро было бодряще-прохладным.

Я сел в принадлежавший «Л amp;Л» «понтиак». Пускай Дэнни спит, пускай Гилберт сидит в своей камере, пускай Тони куда-то запропастился. А я поеду в «Дзендо». Пускай сейчас еще слишком рано для монахов, пусть там по углам прячутся монстры – у меня будет преимущество неожиданного появления.

К тому времени, когда я припарковал машину и направился к «Дзендо», Аппер-Ист-Сайд начал постепенно оживать. Лавочники выкатывали из магазинов стойки для фруктов, уличные торговцы книгами вынимали из коробок дешевые романы, женщины, одетые в деловые костюмы, выгуливали собак, нервно поглядывая на часы. Швейцар у соседнего большого дома, откуда выходил мой вчерашний надоедала, сменился – там стоял паренек с усами и в униформе. Похоже, он недавно работал тут, да еще устал к концу ночной смены. И я решил, что с ним непременно стоит потолковать. Я поманил его пальцем сквозь оконное стекло, и он вышел из дома на холод.

– Как тебя зовут? – начал я разговор.

– Уолтер, сэр.

– Уолтер, сэр – а дальше? – Я старался говорить деловито, как полицейский.

– Уолтер… м-м-м… это моя фамилия, – пояснил он. – Я могу что-нибудь для вас сделать? – Похоже, он беспокоился – за себя и за здание, в котором работал.

– Помогимнеуолтер… – скороговоркой произнес я. – Мне нужно узнать имя швейцара, который дежурил тут прошлым вечером около половины седьмого, семи часов, – выговорил я свою просьбу. – Он постарше тебя, лет тридцати пяти, говорит с акцентом.

– Дирк?

– Возможно. – Я пожал плечами. – Тебе лучше знать.

– Дирк здесь работает постоянно. – Паренек сомневался, стоит ли сообщать мне эти сведения.

Я отвел глаза от его плеча.

– Хорошо. Тогда скажи мне, что тебе известно о «Йорквилл-Дзендо». – Я указал большим пальцем на бронзовую табличку на соседнем доме. – Дирк-черт! Диркман!

– Что-о? – От изумления глаза Уолтера округлились.

– Ты видишь, как кто-нибудь входит в дом и выходит из него?

– Пожалуй, вижу.

– Уолтер Догадливый! – Я осторожно откашлялся. – Мне нужна твоя помощь, Уолтер. Должно быть, ты видел завсегдатаев этого заведения. Я хочу, чтобы ты сказал мне, какое у тебя от них впечатление.

Его лицо отразило внутреннюю борьбу изнеможения, скуки и тупости.

– Вы коп?

– С чего это ты взял?

– Да вы… м-м-м… – опять протянул он, – так забавно говорите.

– Я парень, которому нужно кое-что разузнать, Уолтер, и я тороплюсь. Кто-то входил в «Дзендо» этой ночью, выходил оттуда? Что-нибудь привлекло твое внимание?

Уолтер пристально оглядел улицу, желая убедиться, что никто не наблюдает за нашим разговором. Воспользовавшись этим, я прикрыл рот рукой и тихонько заскулил, как возбужденная собака.

– Да не, прошлой ночью ничего особенного не происходило, – протянул Уолтер. – Здесь вообще довольно тихо.

– Но в такое место, как «Дзендо», должны наведываться необычные типы, – гнул я свою линию.

– Вы все время говорите о каком-то «Дзендо», – заметил он.

– Да вот же оно, – я кивнул в сторону «Дзендо», – на бронзе написано. Описанная бронза.

Уолтер подошел к «Дзендо», вытянул шею и прочитал табличку у двери.

– Хм! Это что-то вроде религиозной школы, да?

– Совершенно верно, – кивнул я. – Так ты когда-нибудь видел, что поблизости болтаются подозрительные личности? Например, огромный поляк?

– Но как бы я мог узнал, что он поляк?