Цитадель - Фумико Энти

Неужели Мия будет каяться перед смертью? Нет, ни за что! Она должна умереть как жила — порочной и распутной, чтоб Юкитомо навеки остался во власти её запахов и прикосновений. Всю эту неделю он намеренно избегал случая остаться с Мией наедине, смутно страшась последнего взгляда меркнущих глаз.

Перед дверью в палату на полу и на стульях сидели родственники Мии. Они вяло обмахивались веерами. От жары и изнеможения ни у кого не было сил говорить. Все дети на ночь ушли домой.

— А где Митимаса? — спросил Юкитомо, обводя взглядом привставших поприветствовать его мать, братьев и сестёр Мии.

— Господина сегодня нет здесь, — ответил его работник Томосити, дежуривший в палате день и ночь. Юкитомо, испытывая тайное облегчение, обвёл окружающих гневным взглядом и не сказал ничего. Чтобы разрядить обстановку, Томосити добавил:

— Он так устал… ему нужно немного отдохнуть.

На самом деле Митимаса отправился вовсе не домой, а в кинотеатр — смотреть очередную серию американского фильма. Ему было под пятьдесят, однако кино и театр по-прежнему оставались его излюбленным развлечением, и даже смерть жены не могла помешать ему жить в своё удовольствие.

Утром Мие стало так плохо, что все решили — эту ночь она не переживёт, однако главный врач, осмотрев её, сказал, что ближайшие день-два резкого ухудшения не предвидится. Сию информацию Юкитомо почерпнул из сбивчивых рассказов родственников. Во время разговора мать Мии вдруг заметила Такао, стоявшего за спиной у деда, и елейно пропела:

— О-о, да это Такао-сан! Как вы выросли, возмужали! Я даже и не узнала…

Все эти люди, изображающие скорбь и вымучивающие слёзы, похожи на скверных актёров, подумал Такао.

— Она сейчас спит? — спросил Юкитомо.

— Нет. Она так давно не видела Такао-сан… Очень обрадуется, — ответила мать Мии и провела Юкитомо с Такао в палату с белыми стенами и двумя окнами. Высокая железная кровать была застелена шёлковым бельём. Тело страшно исхудавшей Мии едва угадывалось под сбившейся простынёй.

В ногах и у изголовья сидели медсестры в белых платьях с глухими воротничками. Они тихонько обмахивали больную круглыми бумажными веерами.

— Мия… Посмотри, кто к тебе пришёл! Это же Такао… — сказал Юкитомо, усаживаясь у кровати. Распахнув ворот кимоно, он принялся обмахиваться веером. Голос у него был по-прежнему молодой и бодрый.

Мия медленно открыла глаза и вперила их в Юкимото. Она так ослабела, что ей было трудно даже перевести взгляд.

— Такао-сан?.. — протянула она почти беззвучно.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Такао, выглянув из-за спины деда.

— В горле пересохло… Совсем говорить не могу…

Мия подняла тонкую руку и коснулась шеи. Глаза, когда-то щёлочками утопавшие в пухлых щеках, теперь казались огромными чёрными впадинами. Мия удивительно помолодела и похорошела и стала очень похожа на Рурико.

— Что, занятия в школе закончились?

— Да, он вчера приехал домой из общежития, — ответил за Такао Юкитомо, похлопывая по груди большим китайским веером — и вдруг незаметно указал Такао на дверь. Радуясь возможности ускользнуть, Такао мгновенно ретировался. Юкитомо сделал глазами знак медсёстрам — и те тоже тихо выскользнули в коридор.

Мия подозрительным взглядом проводила две белые фигуры, проплывшие по направлению к двери.

— Все вышли, мы одни, — сказал Юкитомо, склонившись на Мией и обмахивая её веером. Затем убрал прилипшие к её лбу чёрные пряди. — Ты хотела поговорить со мной…

— Не только поговорить…

Мия попыталась изобразить улыбку на впалых щеках. На мгновение в ней проснулись инстинкты красивой самки, осветив огнём восковые щёки, — и тотчас угасли. Юкимото показалось, что перед его взглядом промелькнула и исчезла хрупкая бабочка-подёнка.

Мия страдальчески сдвинула брови, видимо её мучила боль в горле.

— Вы меня совсем забыли, не приходите…

— Мы всё равно не можем оставаться наедине! — с нарочитой жестокостью отрубил Юкитомо. — И потом врач заверил, что недели через две-три тебя выпишут из больницы. Давай, выбирайся поскорей из этой мрачной дыры… Съездим с тобой в Хаконэ, на горячие источники!

— Это было бы замечательно… Но… Мне так страшно. Отец, что вы будете делать, если я умру? Вы будете обо мне горевать?

— Не говори глупостей, женщина! Я умру раньше тебя.

— Нет. Это неправда… — очень серьёзно сказал Мия хриплым голосом.

Юкитомо привык видеть Мию то оживлённо-весёлой, то капризно дующей губки, и теперь лицо с классическими чертами и неподвижными глазами пугало его. Он поймал себя на мысли, что именно нежелание видеть эту застывшую маску удерживало его от визитов в больницу.

— Знаешь, папочка, я очень волнуюсь за Ёсихико. За других детей я почему-то спокойна — с Кадзуя, Рурико и Томоя ничего не случится. Но вот Ёсихико… Даже сама не пойму, что такое…

— Вот уж о ком тебе нечего волноваться! Он ещё маленький, но голова у него работает отлично. И характер твёрдый! Если хочешь, я внесу для него дополнение в завещание, отдельно от всех остальных. — Юкитомо нагнулся над утопающей в подушках Мией и прошептал ей на ухо: — Не волнуйся! Ведь это наш сын…

Видимо Мия расслышала его слова, потому что вдруг сжалась и тихонько застонала. Её лицо исказилось — от боли, а может от скорби. Она и сама не была уверена, чей это сын — Юкитомо или Митимасы. Но для того, чтобы крепче привязать к себе Юкимото и разлучить его с Сугой, она все эти годы отчаянно доказывала ему, что Ёсихико — их общее дитя. Мия по-прежнему не догадывалась, что умирает. Но в её умирающем теле, из которого вдруг ушли все плотские страсти, стала просыпаться душа. И старая ложь терзала её, как впившаяся в тело колючка. Мие очень хотелось признаться Юкитомо во всём, однако сейчас, когда они остались наедине, она поняла, что не в силах сделать такое признание. Её лицо исказилось от муки отчаяния. Придётся унести свою тайну в могилу…

Спустя пять дней, в сумерках, Мия испустила дух в больнице. Тело её перевезли в главный дом в Готэнъяме. Пышные ночные бдения продолжались две ночи, за ними последовали не менее торжественные похороны в храме Адзабу.

— Не супруга скончалась и не наследник! Слишком помпезно для невестки. Похоже, Сиракава-сан репетирует свои собственные похороны, — судачили знакомые.

Митимаса не выказал ни малейшего сожаления по поводу утраты супруги, которая родила ему семерых детей, и продолжал развлекаться, посещая театры, кино и другие увеселительные заведения.

— Мия была слишком дерзкая на язык! На сей раз возьму жену, которая будет покорна мне и слушаться меня будет беспрекословно, — заявлял он всякий раз, когда заходил разговор о женитьбе.

Даже при наличии в доме нянек и служанок, одинокий мужчина не в состоянии справиться с воспитанием стольких детей. Не прошло и полугода со дня смерти Мии, как Томо пришлось взяться за поиски третьей жены для Митимасы. Однажды, ещё перед его первым браком, Томо пошла к гадателю, узнать судьбу сына. Гадатель сказал, что судьба сулит Митимасе «трудности с женщинами». Томо тогда лишь горько улыбнулась. Да разве Митимаса способен на подобные подвиги, подумала она про себя. Однако теперь, когда он схоронил двух жён, Томо вынуждена была признать, что предсказатель не ошибся. Это и в самом деле «трудности с женщинами» — только особого рода.