12 и 7 - Сергей Самаров

Он ждал, когда вдали затихнут звуки двигателей. А когда они затихли, поднялся в полный рост, потянулся и пошел в сторону «ворот»…

* * *

— Наблюдал, как они искали? — спросил эмир. — Интересно было?

— Я находился слишком далеко. Мне было только «ворота» видно. А ближе подойти не мог, потому что экипаж БМП был выставлен вокруг «ворот» по полукругу. Имелась бы возможность, я бы быстро научил их окопы копать. Но стрелять было нельзя. Они поняли бы, что я их увожу в сторону.

— Стрелять было нельзя не только поэтому, — Бахтиярову нравилось разговаривать со Снайпером, Заур всегда не просто слушал, он впитывал сказанное в себя и учился. — В джамаате нет другого снайпера. После первого же выстрела они вызвали бы свой вертолет, и он накрыл бы тебя ракетой. Жизнь одного солдата, и даже жизнь целого экипажа БМП для меня стоит меньше, чем твоя жизнь. И не стоит рисковать ею чрезмерно. Да что я тебе говорю! Ты и сам, думаю, последствия просчитал…

Такие последствия Снайпер не просчитывал. Он как-то вообще не задумывался, что и его может накрыть залп из вертолета, как накрыл днем раньше пулеметчика, которого даже вытащить из завалов не смогли. Но, может быть, не просчитал только потому, что стрелять не собирался. И потому, сдержанно кивнув эмиру, Снайпер ответил:

— Я не просчитывал никакие варианты. Вы запретили мне стрелять, и я не стрелял. Это все. И это главное.

И эта черта характера Снайпера тоже нравилась эмиру Абдулмалику. Не каждый из бойцов джамаата беспрекословно и абсолютно воспринимает команды своего эмира. Многие привыкли свое мнение иметь и жить в соответствии со своими привычками и понятиями. Конечно, в присутствии самого Бахтиярова приказ никто не нарушит. А вот при самостоятельной работе, когда эмира рядом не оказывается, приказы, как правило, частично, а то и полностью нарушаются.

— Да, жалко, что ты не посмотрел. Взглянуть было на что. Солдаты так старались! Но нам оказано большое уважение. Если раньше против нас работали только менты и полицейский спецназ, то теперь они расписались в своем бессилии и обратились к армии. Сегодняшний поиск кто вел? Ты не рассмотрел?

— Я пытался в прицел рассмотреть нарукавную эмблему, но так и не понял, что там изображено. Если бы кто-то стоял на месте, повернувшись эмблемой ко мне…

— Там изображена летучая мышь над земным шаром.

— Точно. У меня была такая мысль.

— А знаешь, чья это эмблема?

— Чья, эмир?

— Спецназа ГРУ. Спецназа военной разведки. Мы должны гордиться такой честью. Федералы выставляют против нас свои лучшие войска. Тем не менее лучшие войска, такие прославленные, не смогли найти нужный камень. А знаешь, почему не смогли?

— Почему, эмир?

— Потому что их старший сержант подвернул на наших камнях ногу и уселся прямо над входом. Другие искали, простукивали все камни, а он сидел, и никто под ним камень не простучал. Иначе услышали бы пустоту. А прошли они все ущелье до конца и обратно. И без результата. И остались в недоумении, не понимая, как попал на верхний склон человек, который стрелял в них вчера из пулемета. Вертолет специально показывал это место пулеметной очередью. Офицер спецназа смотрел снизу и только руками развел. Оно и понятно: по склону взобраться было невозможно. Так они эту загадку и не разрешили. А я лежал за камнями на другой площадке и рассматривал их в бинокль. Все происходящее мне показалось даже интересным.

— Вы опять, эмир, оставили их в дураках. Как всегда… — когда требовалось, Снайпер умел и льстить. Но делал это как-то слишком прямолинейно для простого льстеца, и потому Бахтияров не воспринимал это как лесть, а скорее как прямоту.

— Ну, хорошо. Ты ночь работал, сейчас иди отоспись, а когда выспишься, приходи ко мне. Наверняка будут какие-то разговоры между ментами о сегодняшнем поиске. Днем я сам буду слушать, потом ты меня сменишь или послушаем вместе.

Снайпер, прощаясь, с благодарностью приложил к груди руку. И ушел все-таки спать…

* * *

В этот раз никто не звонил Снайперу, не поднимал его с нар, и он, как-то нечаянно вспомнив, как он уснул на холме, наблюдая за солдатами, точно так же резко почувствовал тяжесть в веках, едва прилег на нары. И почти сразу провалился в сон.

Заур почти никогда не помнил свои сны. Ничего не мог он вспомнить и в этот раз, когда проснулся, сел и сразу начал обуваться. Единственное, что он помнил, что за ним гонятся, а он никак не может убежать. И этот затяжной сон оставил после себя не лучшее настроение и непонятное беспокойство. Длинные шнурки Снайпер завязывал с особой тщательностью, как и обещал эмиру. Он вообще был человеком от природы аккуратным. Снайперу и нельзя быть неаккуратным. Так говорил еще авторитетный американский сержант-инструктор Джон Джонс. Причем, как говорил инструктор, аккуратность следует воспитывать в себе во всем, начиная от одежды, кончая тщательным прицеливанием, потому что неаккуратный выстрел не может быть точным. А современная аппаратура в состоянии обнаружить снайпера с первого выстрела. И тогда точно в его оптику, приложенную к глазу, полетит сразу пара пуль, как минимум. И глаз моргнуть не успеет, как от этой пули закроется навсегда.

С современной аппаратурой обнаружения снайперов Заур еще не встречался ни разу. Он и не лез туда, где может присутствовать эта аппаратура. Обычно с помощью такой аппаратуры охраняют президентов, премьеров, министров и прочих высших государственных чиновников. В простых делах подобную аппаратуру не используют. Смешно было бы если на полицейском посту на дороге, в целях обеспечения безопасности ментов, стояла бы аппаратура обнаружения снайперов. Однако когда-нибудь, как тот же Джон Джонс не просто говорил, но категорично утверждал, любому снайперу предстоит с подобной аппаратурой встретиться. И тогда спасение может быть только в одном — бросать винтовку и змеей отползать в сторону, и подальше, сначала ползком, потом и бегом. Иначе снайперы противоположной стороны достанут тебя.

— Закон жизни, — втолковывал курсантам сержант-инструктор. — На всякое действие, когда оно начинает надоедать другим, тут же находится противодействие.

Снайпер иногда задавал себе вопрос — не надоел ли он еще другим? Но ответа на этот вопрос он найти не мог. Своим собратьям в джамаате он, конечно же, не надоел. А тем же полицейским? Нет, здесь никак нельзя говорить о том, что надоел. Просто он держит их всех в страхе. Его боятся. И долго еще будут бояться. До тех пор, пока его пуля не найдет тех, кто боится больше других. Так Заур убеждал сам себя.

Чтобы не быть идентифицированным, снайпер должен время от времени менять оружие. А лучше всего — заиметь крупнокалиберную снайперскую винтовку. Тогда пусть хоть сотни приборов обнаружения выставляют. Ни один прибор не работает на дистанции «дальнобойки». Разве что большие стационарные станции. На такие лучше не нарываться. Они ставятся на крышах правительственных учреждений и силовых структур. А для полевых условий подобные средства слишком громоздки. Но Снайпер, имей он крупнокалиберную снайперскую винтовку, не пошел бы стрелять по кремлевским башням. Ему и в Дагестане хватило бы целей. Вот тогда его боялись бы еще сильнее. И из-за калибра самой винтовки, которая не дает раненым шанса выжить, и из-за расстояния, с которого может прилететь пуля.