Стальной ураган - Виктор Прудников

При награждении этого героического экипажа командование так характеризовало его: «Экипаж отлично знает танк и его вооружение, в совершенстве владеет и управляет им». У каждого на груди были ордена и медали, а старшина Анатолий Широков получил от секретаря ЦК ВЛКСМ часы с надписью: «Герою Отечественной войны с немецко-фашистскими захватчиками от ЦК ВЛКСМ». Вручал их сам Н. А. Михайлов.

В одном из боев машина Тихановского попала под бомбежку и загорелась. Командир отдал приказ покинуть ее. Лежа в укрытии, бойцы вспомнили, что в отсеке остался вымпел ЦК ВЛКСМ. К горящему танку бросился радист Григорий Колесник, заменивший после ранения Генанова. На помощь ему поспешил Анатолий Широков. Вымпел спасли.

Кроме того, механик-водитель попытался спасти танк, нажал на стартер. К счастью, мотор заработал. Сдав машину назад, Широков уже не обращал внимания ни на дым, ни на пламя, бушевавшее на броне. Подбежали остальные члены экипажа, и началась борьба за живучесть машины. Пламя удалось сбить. Всю ночь работал экипаж, устраняя повреждения от разорвавшейся бомбы. Утром машина готова была идти в бой. Широков, черный от копоти и масла, высунувшись из люка, улыбнулся: «Ничего, братцы, мы еще повоюем!»

Когда в корпусе появился фронтовой корреспондент З. Львов, Андрей Лаврентьевич направил его в батальон, в котором воевал отважный экипаж. Корреспондент тогда писал о танкистах: «Вымпел не был для них простым флажком. Он служил для них своеобразным знаменем, под которым они должны действовать смело и бесстрашно. Он служил им постоянным напоминанием, что, отмеченные многомиллионным комсомолом, они не могут, не имеют права пасовать перед опасностями, теряться, когда обстановка осложняется»[150].

Экипаж Тихановского продолжал воевать и дальше, но в последующих боях машина снова попала под сильный артиллерийский обстрел и бомбежку. Командир был ранен и отправлен в госпиталь. Ранение было серьезное: танкист лишился обеих ног. Немного оправившись и восстановив силы, Тихановский написал своим друзьям: «Здравствуйте, дорогие товарищи Дрыгайло и Горячев! (командиры батальонов. — В. П.). Шлю вам свой привет…» Дальше все скупо: «Обе ноги мои отрезаны выше колен. Самочувствие неплохое. Прошу вас, напишите, как деретесь с немецким зверьем, велики ли ваши успехи?»[151]

Вот такие люди воевали в корпусе. Гетман старался не обходить вниманием как части своего соединения, так и отдельных бойцов и командиров, считал, все они герои, все достойны правительственных наград — и те, кто погиб, и те, кто продолжал сражаться.

В архивных документах сохранились представления о награждении за мужество и боевые заслуги Виктора Пеункова, Павла Кузьменко, Ивана Берова, всего экипажа Михаила Тихановского, подписанные командиром корпуса.

И снова начались бои. Успешно наступали войска Центрального фронта, разгромившие немцев на орловском направлении, успешно продвигались на запад войска Брянского фронта. Теперь очередь — за Воронежским.

Августовское утро выдалось тихим, солнечным. Гетман направился на НП, расположенный на небольшой высотке у балки Ольховая. На НП уже находилась оперативная группа штаба корпуса во главе с подполковником А. Н. Жагуло. Поздоровавшись со всеми, Андрей Лаврентьевич спросил, налажена ли связь с полками и бригадами? Связь работала нормально. Осталось подождать сигнала, чтобы войти в прорыв, который должны были осуществить части 32-го стрелкового корпуса и 5-й гвардейской армии.

Стоя на высоте, командир корпуса то и дело поднимал бинокль и наблюдал за выдвижением на исходные позиции бригады полковника Н. В. Моргунова. Перед комбригом была поставлена задача — еще до артподготовки передовым отрядом форсировать реку Воркслу и по сигналу первым войти в прорыв.

В 7.50 началась артиллерийская и авиационная подготовка. Как только стих орудийный грохот, войска армии Жадова устремились вперед. Они взломали оборону противника, овладели Каменным Логом и Задельной. Гетман услышал по радио голос Катукова, всего два слова: «Шестой, пошел!» В воздух взвилась сигнальная ракета, и передовые отряды бригады Моргунова рванулись на Пушкарное. Следом ушли бригады Веденичева и Елина. 112-ю танковую бригаду комкор направил на Томаровку.

Поступило первое донесение — захвачено Стрелецкое. Труднее далось село Пушкарное. Его пришлось блокировать, а гарнизон немцев добивали стрелки Елина.

Тяжелый бой разгорался за Томаровку. Здесь был довольно сильный немецкий гарнизон, к тому же сюда немецкое командование подтянуло из резерва 11-ю танковую дивизию.

Гетман понял, что силами одной 112-й танковой бригады Томаровку не взять, прекратил атаку. Доложил об этом Катукову. Михаил Ефимович одобрил действия комкора, но потребовал 4 августа разгромить томаровский гарнизон, пообещав при этом поддержку 5-го гвардейского танкового корпуса генерала А. Г. Кравченко.

Томаровский гарнизон был разгромлен только 5 августа. Блокированный со всех сторон, он сопротивлялся почти до конца дня. Затем его остатки вынуждены были прорываться в юго-западном направлении.

В этот день стало известно, что освобождены, наконец, Орел и Белгород. В честь этой победы в Москве прогремел салют. Это был первый салют во время войны.

Успехи Красной Армии в период летнего наступления мировая печать расценила как «значительные». По мнению лондонских военных обозревателей, занятие Белгорода «является гвоздем, вбитым в гроб немцев на юге России». А «Дейли экспресс» прокомментировала сей факт так: «Занятие Орла, а теперь Белгорода представляет собой самую крупную, самую смелую и самую быструю наступательную операцию, предпринятую в этой войне какой-либо армией союзников. Влияние этих летних побед на военное положение России неизбежно должно повысить результаты Сталинграда. На немецкий народ это произведет более глубокое впечатление, чем Сталинградская битва»[152].

Наступление 6-го танкового корпуса на Богодухов потребовало новых значительных усилий. Катуков дал всего один день на подготовку частей. Прежде всего предстояло произвести осмотр техники, подвести горючее, боеприпасы, продовольствие. Сутки без перерыва трудились инженерные службы подполковника Синицына, службы тыла подполковника Пуховца. Иногда Гетману самому приходилось выходить на связь с начальником тыла армии генерал-майором М. В. Коньковым. Василий Фомич радел о всех частях и соединениях армии, откликался на каждую просьбу корпусных и бригадных снабженцев.

Бои и дальше предстояли нелегкие. Андрей Лаврентьевич требовал от начальника разведотдела полной информации о гарнизоне Богодухова. Майор Кущ несколько раз посылал туда свои разведгруппы. Захваченные «языки» говорили, что гарнизон собирается сражаться до последнего солдата. Город укреплен, подходы к нему заминированы. Разведчики все же нашли несколько проходов, очень узких мест, видимо, оставленных немцами на случай отхода. Это уже был шанс прорваться передовым отрядам.