Благие знамения - Нил Гейман

Соболь подошел к прилавку.

— Привет-меня-зовут-Мари, — заученно отбарабанила кассирша. — Свободная-касса-заказывайте.

— Двойной «громовик», двойная картошка, без горчицы.

— Что-нибудь-будете-пить?

— Сливочный шокобанановый шейк.

Девушка защелкала по пиктограммам. (Грамотность больше не являлась необходимым требованием для работы в подобных ресторанах. В отличие от улыбочки.) Затем она повернулась к толстяку за стойкой.

— ДГ, ДК, без горчицы, — протарахтела она. — Шок-шейк.

— Угу-м-м, — проникновенно промурлыкал повар.

Он разложил «Пайки» по бумажным контейнерам, помедлив лишь мгновение, чтобы откинуть с глаз седеющий вихор.

— Готово, — сказал он.

Она ухватила все, не повернув головы, а он радостно вернулся к своей сковороде, продолжая тихонько напевать:

— Loooove me tender, looooove me long, neeever let me go…

Мотивчик совершенно не гармонировал с фоновой музыкой «Бургер-лорда», закольцованным рекламным роликом, и Соболь сделал мысленную заметку: повара нужно уволить.

«Привет-меня-зовут-Мари» выдала Соболю его «Пайки» и пожелала приятного дня.

Он нашел свободный пластиковый столик, присел на пластиковый стул и попробовал еду.

Синтетическая булочка. Синтетическая котлета. Жареная стружка, в жизни не видавшая картошки. Бескалорийный соус. Даже (к вящей радости Соболя) синтетический ломтик маринованного огурчика. Он не стал затруднять себя дегустацией молочного коктейля. Питательной ценности он не имел, впрочем, как и любой напиток его конкурентов.

Вокруг Соболя его клиенты вкушали свою непищу — если и не с наслаждением, то, по крайней мере, с не большим отвращением, чем в любом другом фастфуде на этой планете.

Он встал, отнес свой поднос к мусорному ящику с плакатом: «ПОЖАЛУЙСТА, БУДЬТЕ АККУРАТНЫ, ВЫБРАСЫВАЯ МУСОР» и вывалил туда свою порцию целиком. Если бы вы упрекнули его, напомнив, что в Африке голодают дети, он был бы польщен вашим замечанием.

Вдруг кто-то потянул его за рукав.

— Партийная кличка Соболь? — спросил маленький очкарик в униформе курьера «Международной экспресс-почты». Он держал в руках коричневый бумажный пакет.

Смолли кивнул.

— Я вас вычислил. Осмотрелся вокруг, подумал: вот высокий джентльмен с бородкой, шикарный костюм — таких здесь немного. Посылка для вас, сэр.

Соболь расписался своим настоящим именем — словом из пяти букв. Рифмуется с «холод».

— Премного благодарен, сэр, — сказал посыльный. — Кстати, — добавил он, помедлив, — тот тип за прилавком. Он вам никого не напоминает?

— Нет, — сказал Соболь. Он дал посыльному пять долларов на чай и развернул пакет.

Там оказались маленькие медные весы.

Соболь улыбнулся. Диетической улыбочкой, растаявшей почти мгновенно.

— Пора, — сказал он, засунул весы в карман, оставив без внимания ущерб, нанесенный строгим линиям черного костюма, и вернулся к лимузину.

— Обратно в контору? — спросил шофер.

— В аэропорт, — сказал Соболь. — И позвоните в кассу. Мне нужен билет в Англию.

— Слушаюсь, сэр. Туда и обратно?

Смолли нащупал в кармане весы.

— Только туда, — сказал он. — Обратно я доберусь сам, — добавил он. — И еще: позвоните в офис, отмените все встречи.

— Надолго, сэр?

— На все обозримое будущее.

А за прилавком «Бургер-лорда» вихрастый толстяк шлепнул на решетку гриля еще полдюжины бургеров. Он был счастливейшим из смертных, и он продолжал нежно напевать.

— Treat me nice, — мурлыкал он себе под нос, — treat me nice…

Эти с интересом слушали новости. Спрятавшись в карьере, под самодельной крышей из железных листов и кусков линолеума, они почти не замечали мороси и, как всегда, надеялись, что Адам придумает какое-нибудь занятие на это дождливое время. Он их не разочаровал. Глаза Адама озарял радостный свет знаний.

Сегодня он уснул в три часа ночи под ворохом «Вестников Водолея».

— И тогда появился такой себе Чарльз Форт,[86]— сказал он. — Он устраивал рыбные и лягушечьи дожди и прочие чудеса.

— Ну да, — сказала Пеппер. — Как же. Из живых лягушек?

— А как же, — сказал Адам, входя во вкус. — Попадали с неба и начали повсюду прыгать и квакать. В конце концов ему заплатили кучу денег, чтобы он их убрал, и… и… — Он судорожно копался в копилке воспоминаний, пытаясь подобрать такие факты, которые точно удовлетворят аудиторию; сегодняшняя порция чтения явно оказалась избыточной. — И он уплыл на «Марии Целесте» и основал Бермудский треугольник. Это на Бермудских островах, — пояснил он для пользы дела.

— Нет, этого не может быть, — строго сказал Уэнслидэйл, — потому что я сам читал о «Марии Целесте» и там ничего про твоего Форта не говорилось. И вообще этот корабль прославился тем, что на нем не было ни одной живой души. Когда его обнаружили, он плавал сам по себе, а на борту — ни единого человека.

— А я сказал, что Форт был на корабле, когда его нашли? — язвительно спросил Адам. — Конечно, его там уже не было. Потому что прилетела тарелка и забрала его. Я-то думал, это все знают.

Эти слегка успокоились. В вопросах летающих тарелок они чувствовали себя более уверенно. Впрочем, НЛО в стиле «нью-эйдж» представлялись им не вполне ясно; сообщение Адама вежливо выслушали, но решили, что модерновые тарелки как-то не тянут.

— Была бы я инопланетянкой, — заявила Пеппер, выражая общее мнение, — то не стала бы болтаться без толку и рассказывать людям о тайнах космической гармонии. Я бы сказала так… — ее голос стал сиплым, словно он доносился из-под зловещего черного шлема. — «Фот мой лашерный блаштер, так што делай, што фелено, швинский мятефник».

Ее дружно поддержали. Их любимая игра велась по мотивам чрезвычайно успешной серии фильмов с лазерами, роботами и принцессой, чья прическа напоминала пару стереонаушников (понятно даже без вопросов, что если кто-то и собирался играть дуру-принцессу, то уж конечно не Пеппер). Игра обычно заканчивалась боем за право носить на голове ведерко с углем(R) и взрывать планеты. У Адама это выходило лучше всех: когда он бывал главным злодеем, то действительно выглядел так, словно мог разрушить весь мир. Все четверо в силу своего темперамента были на стороне планетных разрушителей при условии, что они одновременно будут спасать принцессу.

— Раньше тарелки этим и занимались, — сказал Адам. — Сейчас все по-другому. Они все теперь светятся синим и творят добрые дела. Вроде как галактические полицейские, таскаются повсюду и призывают жить по всяким гармоническим вселенским законам.