Нечаянная свадьба - Елена Арсеньева

– Откуда берутся ведьмы? – удивленно повторила Лида. – Рождаются, наверное, откуда же им еще взяться? Не из яиц же они вылупляются!

Маремьяна слегка усмехнулась и пояснила:

– Если у колдуна родится дочка, и она тоже дочку тоже родит, а та – еще одну, а та девка – тоже девку родит, вот она на возрасте сделается природной ведьмой. И эта из всех ведьм будет самая злющая!

– Значит, так вы и родились? – спросила Лида. – И стали злющей ведьмой поневоле?

Она с опаской смотрела на хозяйку этой пропахшей сухими травами избенки, обиталища той, кто, если верить народным сказаниям, способна причинять людям всякое зло. Ведьмы доят по ночам чужих воров, причем выдаивают их до крови и тем портят навсегда. Они «скрадывают» с неба дождь, а с травы поутру – росу, все это сливают в принесенные с собой корчаги или стеклянницы, а потом, натуго завязав вощеной бумагой, утаскивают посудины с собой. Дождевую или росную воду они каким-то образом используют то для того, чтобы вызвать засуху, то, напротив, неудержимый дождь и град. Тем и другим они уничтожают крестьянские посевы и посадки.

Также они делают «закрутки», еще называемые «заломами», на нивах, чтобы повредить им или их хозяину.

Нападают на людей, принимая образ самых разных животных, пугая несчастных до смерти, а если ведьме попадется мужик, она вскочит ему на загривок и заставит носить себя до самого до утра. Она-то потом исчезнет, а несчастный упадет замертво!

Ведьмы горазды готовить всевозможные зелья, как целительные, успешно соперничая в этом со знахарями и знахарками, так и приворотные, отворотные, на лихо между мужем и женой, на изведение врагов, привлечение денег и годные на прочие колдовские нужды.

Ну и, самой собой разумеется, они большие мастерицы наводить порчу, в чем Лида могла убедиться на собственном опыте!

– Стала ведьмой поневоле? – задумчиво повторила Маремьяна. – О нет, эту участь я сама выбрала!

– И как же это случилось? – жадно спросила Лида. – Где-то я читала, что некоторых девушек или вдовиц навещает сам дьявол в образе Огненного змея, совращает их, от него они рождают малорослую кособокую чернявую уродину, которая называется кикимора, а потом вынуждены продать дьяволу душу и сделаться ведьмой. Кикимор же они отдают домовым в жены. Неужто с вами было именно так?!

– Мою дочь ты видела, – расхохоталась Маремьяна. – Неужто она на кикимору похожа?!

– Нет, Марфуша красавица, – со вздохом призналась Лида. – Писаная красавица. Трудно поверить, что ее отцом был дьявол!

– Конечно, трудно, – согласилась Маремьяна. – Потому что был им не дьявол, а человек. Марфуша – единокровная сестра Василия Дмитриевича Протасова и незаконная дочь его отца, Дмитрия Федоровича.

– Боже ты мой… – простонала Лида, оглядываясь на широкую кровать, на которой спали, накрывшись лоскутным одеялом, Марфуша и Ванятка. Их одежда все еще досушивалась на улице. Там же были развешаны и Лидины вещи, а сама они сидела укутанная в такое же лоскутное одеяло, только поменьше. Мать и сына разморило после похлебки, которой накормила их Маремьяна, а Лиде кусок в горло не лез, потому что всякий аппетит отбивали мысли, то исполненные надежды, то безнадежные. – Боже мой, а я-то думала, она любовница Василия Дмитриевича и Ванятка его сын!..

– О чем думала, я и так знаю, – усмехнулась Маремьяна. – Ну так ошибалась ты! Из-за Дмитрия Федоровича я и стала ведьмой – именно по доброй воле, а не неволею!

– Как же это вышло? – не сдержалась Лида.

– Да так, – вздохнула Маремьяна. – Была я девка как девка, ну, может, покраше иных-прочих, и вот повадился ко мне хаживать твой дядюшка, Иона Петрович.

– Да что вы говорите?! – вскрикнула недоверчиво Лида.

– Что слышишь, то и говорю, – жестко усмехнулась Маремьяна. – Проходу мне не давал. У него самого первая жена в то время умерла, он вдовствовал, ну и, понятное дело, скучал телесно. Про меня же слух шел нехороший, будто я ко всякому добра. А распустил этот слух именно Дмитрий Федорович Протасов, потому что я ему от ворот поворот дала. А потом я Иону Петровича тоже заставила оглобли заворотить. И вот эти двое сошлись однажды в кабаке и начали друг дружке на судьбу жаловаться. Ну и на меня заодно. И захотелось им мне отомстить. Дмитрий Федорович предложил меня подстеречь и силком взять – дескать, от меня не убудет, если они вдвоем мною попользуются. Ионе же Петровичу это не понравилось. То ли подлость замысла его смутила, то ли не хотел он моим телом с другим делиться, однако же примчался он ко мне той же ночью и сообщил, чтобы я береглась Протасова. Показалось мне, что он на награду от меня рассчитывал, но чего ждал, не получил, убрался восвояси, и с тех пор я от него ни зла, ни добра не видывала, хотя его за то предупреждение потом отблагодарила и вылечила, когда он занемог. Но это уже потом случилось, когда я вовсе ведьмой стала.

Маремьяна перевела дух и, глядя в очумевшие глаза Лиды, которая слушала ее затаив дыхание, продолжала:

– Да… Предупредил меня, значит, Иона Петрович, а я была девка привередливая, горделивая, нос задирала выше чем надобно, и зазорно стало мне осторожничать. А может, не поверила, что барин дворянского звания меня сильничать решится. Но все же он решился! Слуги его подстерегли меня, скрутили, к нему привезли и неделю держали на хлебе и воде связанной в подвале, развязывая лишь тогда, когда припадала Дмитрию Федоровичу охота натешиться моей плотью. Надо сказать, охота эта припадала частенько… И в конце концов сказал господин Протасов, что любит меня и жить без меня не может, готов даже под венец повести, только бы я всегда его была – по доброй воле, а не по принуждению. Кто знает, другая на моем месте давно бы смирилась, а вот я не смогла. Не люб он был, к тому же скотского над собой насилия стерпеть не могла. И тогда в ярости крикнула я ему, что отныне он меня силком взять не сможет, потому что я на него невстаниху напускаю. Ты знаешь, что такое невстаниха? – с какой-то вдруг опаскою спросила Маремьяна Лиду, и та растерянно покачала головой. – Ну, не дай бог узнать, – усмехнулась Маремьяна. – Хотя судя по тому, что я про младшего Протасова слышала, этим он никогда не страдал. В общем, невстаниха – это когда хочет мужик бабу взять, а не может. Уд его мужской бездействует! Ни тпру ни ну!

Лида с непониманием пожала плечами, силясь представить, что собеседница имеет в виду. Маремьяна поняла это, хохотнула и снова заговорила:

– Сказать правду, крикнула я это больше со зла, просто так, чтобы его попугать, ан нет – вышло в точности по-моему. Как ни бился господин Протасов, как ни возился в тот день, пытаясь мною овладеть, а все попусту. Тогда, озлившись до умопомрачения, вознамерился он меня убить, да тут один из его слуг, убоявшись такого греха, убежал из подвала и все рассказал старой хозяйке, бабуле Никитишне. А она, чтоб ты знала, только с виду такая пташка Божия, чик да чирик, а характером покрепче любого мужика будет. Схватила она кочергу, которой в печках истопник шуровал, в одну руку, топор в другую – и примчалась в подвал, как раз когда присные протасовские меня вздернуть на потолочном крюке, куда окорока подвешивали, собрались. Бабуля Никитишна разогнала мужиков, а племянника своего умудрилась уговорить успокоиться и отпустить меня, воззвав к его совести. Однако нельзя воззвать к тому, чего нет! И хоть в тот день Дмитрий Федорович послушался тетушку и выпустил меня из подвала, он затаил против меня мстительный умысел и начал ждать часа для его осуществления.