Боль так приятна. Наука и культура болезненных удовольствий - Ли Коварт

может применяться при научном рассмотрении проблемы». Он громко повторял эти слова на протяжении всей карьеры. Такой способ мышления ознаменовал огромный скачок вперед по сравнению с работой Краффт-Эбинга. Как отмечает биограф Кинси Джеймс Х. Джонс, «хотя взгляды Краффт-Эбинга были гуманными и просвещенными для своего времени, они не принесли бы Кинси душевного спокойствия. Краффт-Эбинг призывал к состраданию и сочувствию; но он ничего не говорил о терпимости или принятии».

Гомосексуализм и мастурбация были основными объектами внимания психиатрии до и после Кинси. В доме отца, проповедовавшего геенну огненную, Кинси сам пережил яростные нападки. Половое созревание застало болезненного, часто прикованного к постели Кинси в смятении стыда и естественных страстей. Он отчаянно нуждался в сексуальной разрядке и часто фантазировал о других мальчиках. Мучимый противоречивыми влечениями, Кинси начал вставлять соломинку, а затем и более крупные предметы в свою уретру во время мастурбации. Религиозные моралисты клеймили мастурбацию как «самоотравление» по крайней мере с XVII века, а в XIX веке псевдоученые взялись за свою ужасную работу. Как писал Краффт-Эбинг в Psychopathia Sexualis, мастурбация «лишает раскрывающийся бутон благоухания и красоты и оставляет после себя лишь грубое, животное желание сексуального удовлетворения». Это было распространенной темой на протяжении многих веков, вдохновляло на крестовые походы за отказ от мастурбации всех, от священников до диетологов, а в случае с изобретателем крекеров Сильвестром Грэхемом – и священников-диетологов. Кинси стремился очистить вину и сексуальные желания одновременно со своим мазохизмом. В основе его крестового похода за сексуальную терпимость лежали ненужные страдания, навязанные ему пуританским отцом и обществом. Со временем его генитальные пытки усиливались, их кульминацией стало самообрезание в ванне перочинным ножом без анестезии.

К тому времени, когда вышла вторая часть исследований Кинси, социальная обстановка стала опасной. Учитывая отсталые взгляды Америки на гендер, книга «Сексуальность человеческой особи женского пола» была обречена на нелегкую борьбу. Теперь этот извращенный ученый утверждал, что дочери, сестры, жены и матери людей мастурбируют и наслаждаются садомазохизмом! Тем временем Джозеф Маккарти и другие высокопоставленные консерваторы раздували пламя гомофобии, соотнося «девиантные» сексуальные практики с (спорим, вы никогда не догадаетесь)… коммунизмом. Лавандовый испуг, как его позже стали называть, разрушил карьеры тысяч гомосексуальных государственных служащих, когда президент Эйзенхауэр подписал указ № 10450, который запрещал гомосексуалистам служить в государственном учреждении или работать в корпорации, имеющей государственный контракт. Это был 1953 год, тот самый год, когда был опубликован второй отчет Кинси. Доктор Кинси также подвергался критике со стороны научного сообщества, в том числе обоснованной и необоснованной, в отношении его методологии и личной пропаганды. Продажи второго «отчета» были неудовлетворительными, и вскоре финансирование его исследований было прекращено.

Находясь в состоянии огромного стресса и страдая от пожизненных проблем со здоровьем, Кинси скончался в 1956 году. Он не дожил до того момента, когда спустя всего десятилетие стал народным героем многочисленных контр– и субкультурных движений. Но никакая критика не смогла похоронить его наследие. Подобно Краффт-Эбингу и Захер-Мазоху, он пролил свет на затененные уголки сексуальной жизни людей и показал, что людей возбуждают самые разные вещи. Его работа помогла нормализовать поведение, которое, хотя и было древним и почти универсальным, часто становилось легкой мишенью в христианском мире. Кинси назвал безымянное и тем самым помог дать голос безгласным, но также, невольно, дал пищу их угнетателям.

Я стараюсь регулярно замечать и в работе, и в личной жизни, как внимание меняет восприятие. Неоспоримый факт, что рассматривание вещи, придание ей имени, описание и категоризация может в корне изменить восприятие. Это не значит, что изменения, происходящие от внимания, плохие или хорошие или вообще имеют какую-либо существенную моральную природу. Внимание может быть выражено любым эмоциональным способом. Просто проявление внимания – это действие, а действия могут вызывать изменения.

Но.

Вводный контекст, в котором внимание впервые было обращено на вещь, влияет на то, как она будет воспринята как в настоящем, так и в будущем. С момента своего появления слово «мазохист» вошло в жаргонную речь общества в разговорной форме. Люди используют это слово для описания всего, начиная от трудоголиков, заканчивая балеринами и сексуальными игрушками. Но на момент появления этого слова в 1886 году мазохист описывал конкретную сексуальную патологию. И все это происходило в то время, когда дискуссии о сексе и подчинении были, в общем, сложными. Если уж на то пошло, они и сейчас остаются таковыми. И я утверждаю, что происхождение этого слова до сих пор сильно влияет на современные западные настроения относительно уместности намеренного причинения боли.

Несмотря на то что это слово широко используется в культуре и применяется для описания всех видов намеренного причинения болезненных действий, когда дело доходит до дела, слово «мазохист» по-прежнему вызывает образ сексуального извращенца.

От своего происхождения как патологии до нынешнего статуса в DSM (который, по сути, гласит, что если это не проблема, то это не проблема, но об этом позже) слово «мазохизм» несет на себе отпечаток культуры, которая его создала, заклеймила и провела вокруг него большую работу. Но верно и то, что нам нужно слово для описания целенаправленного получения боли в любом контексте, отсюда и изменение значения – от извращенного сексуального парня в общеупотребительное «ищущий боли». То, что мы все еще используем его для обозначения сексуальной стороны, только усугубляет путаницу. Но если вы откроете Краффт-Эбинга, Альфреда Кинси или Э. Л. Джеймс, то обнаружите, что читатели ничуть не возражают против этого слова.

Существует огромное количество сходств между тем, когда тебя шлепают ради удовольствия, когда ты ешь острую пищу, прыгаешь в холодное озеро и бежишь марафон. Понимая это, я предлагаю не позволять устаревшим, недальновидным ассоциациям между сексом и стыдом препятствовать нашей готовности рассмотреть и изучить роль преднамеренной боли во всех аспектах жизни. То, что намеренная боль может привести некоторых людей к сексуальному возбуждению, не означает, что вся намеренная боль является сексуальной во всех контекстах. На самом деле, хотя некоторые из моих болевых ощущений по обоюдному согласию были явно сексуальными, многие, многие из них не были таковыми.

Спустя почти полтора века после того, как мазохизм вошел в культурный лексикон, американские представления о сексуальности все еще полны вины и стыда. Если вы спросите любителя тренажерного зала, который тренируется до визга мышц, есть ли у него что-то общее с тем, кто любит получать удары хлыстом, скорее всего, он неловко рассмеется и сменит тему.

Это очень плохо на самом деле. Слишком смешивая наши запутанные чувства по поводу тела и секса с нашими чувствами по поводу стремления к боли, можно запутаться в самоанализе. Есть здоровые способы целенаправленно добиваться боли, а есть нездоровые;