Пленники Аксиса - Владимир Василенко

— Туда! — окликнул меня Энки, указывая куда-то в темноту.

Мы чуть замедлили шаг, чтобы сориентироваться. Интерфейс амальгамных линз пестрел красноватыми линиями, выстраивая примерные очертания пещер и ходов, попавших в поле зрения.

Да, похоже, я был прав. К Яме примыкали довольно обширные необжитые подземелья. Скорее всего, пещеры естественного происхождения, потому что здесь даже пол был не выровнен — приходилось то и дело перелезать через завалы каких-то каменных обломков. Кое-где под ногами почему-то хлюпала вода.

Не похоже было, что отсюда есть другой путь наверх, кроме того, что ведёт через Яму. Но здесь можно затеряться и хотя бы ненадолго спрятаться от преследователей. Выиграем немного времени.

Тем более что Хестии, судя по её бледному, как полотно, лицу, совсем недолго осталось.

Далеко уйти нам не удалось. Скала, на вершине которой располагался Крысиный замок, хоть и расширялась книзу, всё же была довольно невелика — метров четыреста в поперечнике, не больше. Вся надежда была на то, что пещеры, в которые мы попали, были очень разветвленными и представляли собой настоящий лабиринт. К тому же здесь было темно, как в погребе, что тоже должно было задержать преследователей.

А ещё здесь было полно крыс. В некоторых закоулках они кишели буквально десятками — амальгамные линзы подсвечивали их гроздьями предупреждающих желтых сигналов. Здоровенные, раза в два крупнее обычных, они совершенно не боялись людей. Даже наоборот, воспринимали наше вторжение, как наглость, и потому злобно пищали и скалились отовсюду. На участках, где афтард сменялся более рыхлой, похожей на песчаник породой, чернело множество мелких ходов, явно проделанных грызунами. У них здесь, похоже, гнездовья.

Поплутав несколько минут в этих ходах, мы неожиданно попали в просторную пещеру, дальним краем выходящую прямо наружу. В этом проломе в зеленоватом лунном свете шелестела стена дождя, сквозь которую с трудом можно было разглядеть стену каньона. Время от времени она подсвечивалась сполохами молний.

Зато крыс здесь почти не было. Пол ближе к выходу на поверхность представлял собой единую глыбу афтарда, немного выступающую наружу, образуя небольшой карниз.

Энки, подтащил Хестию ближе к выходу, аккуратно уложил на пол и начал срывать с себя плащ — видимо, чтобы подложить раненой под голову. Но торчащие у него в спине арбалетные болты помешали ему это сделать. И, кажется, он впервые за всё время обратил на них внимание.

— Что за… — раздражённо проворчал он, пытаясь высвободить пришпиленную к спине ткань. Изогнулся, заглядывая себе через плечо. — Ян, вытащи это из меня!

Это оказалось не так-то просто. Ухватившись за древко одной из стрел, я потянул его, но наконечник сидел в плоти демона так крепко, что пришлось дергать. Энки коротко рыкнул от боли, на мгновение потеряв над собой контроль. Рык этот прогремел в пещере, отражаясь эхом от стен — неожиданно громкий, наполненный какой-то глубинной инфернальной мощью. Я сам невольно вздрогнул, и даже Хестия, за время нашего побега почти потерявшая сознание, встрепенулась.

Наконечник был влажным от чёрной дымящейся крови, которая въедалась в древко, оставляя в нем бороздки, похожие на следы жучка-древоточца. Я одну за другой выдернул остальные стрелы, помог демону поудобнее расположить раненую, подстелив ей плащ.

Сам я чудом не словил ни одной стрелы, а раны от тех, что прошли вскользь, затянулись, даже та, что на задней стороне шеи. Да и царапины от когтей костеглодов уже не беспокоили — укрепленная кожа неплохо защищала от подобных повреждений.

А вот Хестия была плоха. Я не очень разбирался в ранах, но на первый взгляд казалось, что её буквально распотрошили, как рыбу. Крови было не очень много, но рана выглядела страшно, и я не представлял себе, как можно вылечить такое в полевых условиях. Тут нужна полноценная операционная.

Я вспомнил о Шале. Но добраться до Константина сейчас нереально, даже если бы не было погони и жуткого ливня снаружи. Выбраться на поверхность, потом ещё дотопать до лагеря Волкобоя… За это время разбойница точно отдаст концы.

— Cможешь ей помочь? — спросил я.

— Не знаю. Может быть. Если мне не мешать, — не очень-то вежливо отозвался Энки.

Он был напряжен и, как мне показалось, немного рассеян. Но это из-за того, что смотрел он куда-то мимо меня и даже мимо Хестии. Та вообще едва жива от боли и страха. Её расширившиеся глаза блестели в полутьме двумя крошечными мерцающими озерцами, взгляд метался от меня к демону. Она пыталась что-то сказать, но вместо этого с губ срывался лишь очередной стон.

Я опустился рядом с ней на колени, придерживая ей голову. Осторожно убрал со лба спутанные, слипшиеся от холодного пота пряди волос. Жест получился почти нежным.

— Потерпи…

Хестия криво усмехнулась, и улыбка эта из-за гримасы боли и из-за шрама на щеке была больше похожа на оскал.

— Не хочу… подыхать… так, — прохрипела она, наконец, более-менее членораздельно. — Лучше уж… добей!

— Ты не умрёшь, — сказал я с уверенностью, которую сам не испытывал.

Но Хестия, кажется, ухватилась за эти слова, как утопающий за соломинку. Запрокинула голову, пытаясь заглянуть мне в лицо. Снова оскалилась, застонав от боли.

— Кто это? — мотнула она головой, указывая на Энки.

— Друг. Не волнуйся.

Демон стоял вполоборота к нам, глядя в пустоту, и беззвучно шевелил губами, не то читая заклинания, не то просто ведя диалог с какой-то невидимой сущностью. Хестия окинула его затуманенным взглядом, потом снова обернулась ко мне.

— Она… ищет тебя.

— Кто?

— Эта стерва… Из Дома Ортосов… Она… возможно… ещё в замке.

— Неважно. Помолчи, лежи спокойно. Береги силы.

Я осторожно заглянул на изнанку, готовый тут же отпрянуть, если призрак заметит меня.

Но предосторожности оказались излишними. Баньши не было до меня никакого дела. Да и вообще, выглядела она сейчас совсем не так, как обычно. Из инфернального чудовища она превратилась в бледную изможденную женщину со спутанными черными волосами, наполовину скрывающими лицо. В отчаянии заламывая руки, она беззвучно рыдала и металась, будто разрываясь между Хестией и демоном, который с изнанки выглядел как изваяние, светящееся изнутри мрачным багровым пламенем. От его ладони, протянутой в сторону призрака, тянулись тонкие светящиеся нити, опутывающие её паутиной.

От вида несчастной мне и самому стало не по себе — столько в ней было горя, бессилия и жгучего, иссушающего отчаяния. Она протягивала руки к распластавшейся на полу дочери, но не могла ни коснуться её, ни докричаться. Слезы — красноватые, будто смешанные с кровью — сочились из её глаз нескончаемыми потёками, делая лицо похожим на жуткую ритуальную маску.

Энки же выглядел жестким и непреклонным. Я не совсем понимал происходящее между ними, но, кажется, он поставил баньши перед очень нелёгким выбором. Впрочем, светящиеся нити, связывающие их, определённо и самого Энки заставляли напрягать все силы. Это было похоже на какую-то борьбу, суть которой сложно было понять со стороны.