Босиком по пеплу - Яра Вольцева

Глянул на стол, где лежали прикрытые впопыхах бумагой конфеты. Не стал смотреть на ее возмущенное лицо и практически сразу выбежал из ее кабинета, зло двигаясь в сторону выхода. Главное, теперь я знаю, где лежит Крис, вот только пытаться разговорить ее в таком раздраенном состоянии посчитал плохим решением, так что направился домой, решив завтра с утра сразу же подключить подмогу в виде Алены. А пока мне не мешало бы, наконец, выспаться и отдохнуть, чтобы не транслировать Крис свое изможденное состояние. Не знаю, что такого наплели ей про меня ее родители, но я всё исправлю. Объясню и собственное отсутствие, и всё остальное, чем забита ее голова. А вместе мы со всем справимся.

Кристина

Руки опустились почти сразу, где-то с третьей попытки встать на ноги. Мне провели еще две операции, исправляя некомпетентность предыдущего хирурга, как в сердцах отозвался о своем коллеге профессор Жданов. Вот только результата по-прежнему так и не было. Любой бы пал на моем месте духом, и я не стала исключением.

— Всё, что вам нужно сейчас, Кристина, это следовать моим рекомендациям и выполнять упражнения. Но самое главное, это настрой. Меня беспокоит ваше психологическое состояние, и я бы рекомендовал вам грамотного психолога…

Покачала головой, даже не выслушав его речь до конца. Меньше всего мне хотелось, чтобы кто-то копался в моей голове. Я не выносила собственное тело, которое не желало мне подчиняться, жалела родителей, которые подбадривали, а сами разочарованно переглядывались, когда думали, что я не вижу, но больше всего ненавидела себя. И свой мозг, не желавший мне подчиняться.

— Психосоматика — это проблема, Кристина, — каждый раз пыталась разговорить меня медсестра, которую мне предоставили. — Ты должна по-настоящему хотеть встать, понимаешь?

Я понимала, но этого было недостаточно. Мне на это не хватало ни моральных, ни физических ресурсов, которые никто, кроме меня самой, не мог мне дать.

— Твой оптимизм раздражает, ты знаешь? — флегматично спросила у девушки.

— Поэтому в этой больнице именно я твоя медсестра. Ты знала, что меня ставят к самым безнадежным и депрессивным? Был тут у нас до тебя парень, всё орал, что ходить не сможет и т. д, и т. п, но Олеся не дура, причем, весьма компетентная. Как миленький сейчас уже и марафоны бегает, так что ты не думай, что сможешь передепрессовать тут меня. И не таких видала, знаешь ли.

Ее слова вызвали у меня ухмылку.

— А вообще я подумываю сказать Жданову, чтобы соседку тебе подселили, как кто поступит к нам. А то что-то ты часто у нас без присмотра остаешься, — добавила она в конце, унося капельницу.

Пока ее не было, я осмотрелась и будто впервые увидела собственную палату. Удивительно, откуда у родителей нашлись деньги на ее оплату. Она была двухместной, но соседки за все эти месяцы так и не появилось.

Угнетало, что больница стала моим домом, в то время как мне всё сильнее хотелось в родные пенаты. В свою постель, под одеяло, зарыться в него и спрятаться от всего мира.

— Господи, — прикрыла лицо ладонями, скрывая за руками агонию и отчаяние, которым ни конца, ни края не было видно.

Дни тянулись сначала медленно, но когда я позволила себе забыться и перестать питать надежды, они полетели с огромной скоростью. Сменялись дни, недели, месяцы, и я окончательно погрузилась в себя, не различая, ни какой сегодня день, не думая о будущем. Его у меня всё равно не было. И как бы родители не старались, им самим давно стоило признаться вслух, что я никчемная и бесполезная обуза, которая свалилась на их головы.

— Может, друзей твоих позвать? Они наверняка тебя подбодрят, — подала идею в один из дней медсестра. — Надо будет родителям твоим сказать, пусть пригласят. Ты согласна?

Девушка ждала положительной реакции, но я, наоборот, застыла, стиснув в пальцах одеяло. Мне хотелось иронично рассмеяться, но я опустила голову и промолчала. На глаза навернулись слезы и, когда взгляд скользнул по ее форме, мне захотелось расплакаться навзрыд. Ее звали Олеся. Так же, как и подругу из школы. Почему-то эта мысль пришла ко мне только сейчас, хотя имя медсестры я знаю уже месяца три.

— У меня нет друзей, — глубоко отдышавшись, всё же сказала вслух и замолчала, слушая в ответ неловкую тишину и покашливание.

— Как насчет вечерком глянуть комедию? Сегодня Олег дежурный врач, он к режиму не так уж и строго относится. М? — попыталась она разрядить обстановку, словно извиняясь за свой косяк, но мне это было не нужно. Я с этим смирилась, а уж апатия сопровождала меня днем и ночью, что меня вполне устраивало.

— Тогда едем на прогулку. Свежий воздух полезен, а мы сегодня как раз еще не выезжали, — не теряла оптимизма Олеся, вызывая у меня скрип зубов.

— Я хочу остаться одна, — проявила настойчивость, чуть повышая голос, что мне было несвойственно.

Обычно я вела себя спокойно и безразлично, но сегодня меня с самого утра что-то беспокоило. Казалось, что моему покою пришел конец. Бред. Это больница, где изо дня в день ничего не меняется, так что причин для тревоги у меня нет. Но выезжать на улицу по-прежнему не хотелось.

— Твой лечащий врач рекомендовал прогулки, значит, мы что? Правильно, едем на улицу, — улыбнулась она как ни в чем не бывало и отошла в коридор, не пытаясь со мной драться, а сразу зовя на помощь медбрата Леонида.

Крупный и весьма симпатичный, он не вызывал у меня никаких эмоций, мне, действительно, было плевать, как я выгляжу и что обо мне подумают другие. Сопротивляться, когда его руки обхватили меня, не стала, это было бесполезно.

Первое время я закатывала истерики, находясь на грани, но меня всё равно сажали в коляску и везли наружу, за пределы больницы, во внутренний дворик, хотела я того или нет, так что я вынужденно промолчала, когда мне помогли усесться на коляску и прикрыли ноги пледом. А когда мы проезжали мимо зеркала, зажмурилась, не желая видеть собственное отражение. И без него я чувствовала, что похудела, но смотреть на себя не хотела. Это единственное, чего я боялась.

— Трусишка, — ласково шепнула мне Олеся, а я открыла глаза и равнодушно уставилась вперед.

Я приготовилась вытерпеть эту экзекуцию под названием «прогулка на свежем воздухе», а затем с чистой совестью лечь спать, плавая в небытие, где нет проблем и боли, которую приходится глушить таблетками. Обычно путь занимал немного времени, но в