Дуэльный кодекс - Мак Рейнольдс

— Ваше высокопревосходительство? — осторожно кашлянул он.

— Слушаю вас, синьор.

— Тут такое дело… Вы знаете, что в этих апартаментах семь спальных комнат?

— Да? — нахмурил лоб Первый Синьор. — Ни разу не считал. Как-то руки не доходили. Семь, вы говорите?

— Семь, — уверенно подтвердил Родс, высоко подбросил монетку прямо перед носом собеседника, ловко поймал ее и зажал в руке. — Не сочтите за лесть, синьор, но, глядя на вас, я сразу подумал, что вы, должно быть, человек рисковый.

— Рисковый? — снова нахмурился правитель.

— В том смысле, что вы не прочь рискнуть в игре, — пояснил Джерри.

Чело его высокопревосходительства прояснилось.

— Да, игра — это моя слабость, синьор, вы угадали. Но мне, признаться, все еще не до конца ясен ход ваших мыслей…

Родс опять подбросил монету:

— Ставлю сто тысяч кредитов против разрешения остаться в моей комнате, что угадаю, какой стороной выпадет эта монета.

— Сто… тысяч… межпланетных… кредитов! — повторил сразу севшим голосом Первый Синьор.

Джерри подкинул монетку и поймал, подкинул и снова поймал… Его высокопревосходительство откашлялся, прочищая пересохшее горло:

— Согласен! Но с условием: я бросаю, вы угадываете.

— Годится! — весело воскликнул Родс, отдавая монету.

Его соперник внимательно осмотрел ее с обеих сторон.

— Так, это орел, — пробормотал он, — а это, насколько я понимаю, решка. Готовы?

Джерри кивнул. Первый Синьор подбросил монетку, поймал ее на ладонь левой руки и мгновенно накрыл правой.

— Орел, — назвал Родс.

Правитель разнял руки, взглянул на монету, поморщился и сокрушенно покачал головой:

— Вам повезло!

— Сыграем еще? — предложил Джерри. — Та же ставка, те же условия. Если я выиграю, доктор Хорстен с дочерью сохраняют за собой свои комнаты.

— А вы азартны, молодой человек, — с уважением посмотрел на него Первый Синьор. — Сто тысяч кредитов! Принимается!

Он опять подкинул монету, поймал, накрыл ладонью и выжидающе поднял глаза.

— На этот раз решка, — спокойно произнес партнер.

Лицо правителя заметно помрачнело.

— Вы снова выиграли!

— А теперь, если не возражаете… — начал Родс.

— Ваше высокопревосходительство! — предостерегающе повысил голос Верона.

— В чем дело, maggiore?

— Прошу прощения, но оставшихся комнат едва хватит для размещения сопровождающих ваше высокопревосходительство лиц. — Он повернулся к Зорро: — А для вас, синьор Хуарес, администрация отеля освободила помещение в цокольном этаже. Комнатка небольшая, но очень уютная. Бывшая дворницкая, если не ошибаюсь.

— О нет! Только не это! — запротестовал тот, но протест его так и остался гласом вопиющего в пустыне.

Глава Кабинета с видимой неохотой вернул монетку владельцу, с сожалением вздохнул и сказал:

— Надеюсь, мы еще с вами сыграем, синьор Родс. Буду рад, если найдется часок-другой, научить вас моей любимой игре — покеру.

Двое телохранителей во главе с усыпанным медалями офицером вышли из прихожей, неторопливо продефилировали по гостиной и углубились в коридор, ведущий в спальные комнаты. Очевидно, регулярный обход охраняемой территории был обязателен для обеспечения безопасности.

Его высокопревосходительство вернулся к бару и своей бутылке, из которой бережно, по капельке, нацедил половину рюмки ликера. Но пить сразу не стал, а поставил ее рядом с собой. Затем тщательно закупорил бутылку притертой хрустальной пробкой, открыл небольшую дверцу в нижней части бара, убрал туда бутылку и запер дверцу маленьким золотым ключиком, который спрятал в жилетный карман. После чего взял рюмку и, что-то неразборчиво бормоча себе под нос, направился к самому большому и мягкому креслу, которое чуть раньше облюбовала для себя Элен.

Справа от него синьор Верона со страдальческим видом пытался успокоить возмущенного до глубины души Зорро. За спиной слышались тяжелые шаги охранников, продолжающих обход спален в поисках гипотетических террористов. Слева стоял, близоруко щурясь на мир сквозь стекла пенсне своими круглыми, совиными глазами, доктор Хорстен, являя окружающим классический облик флегматичного, чуточку рассеянного кабинетного ученого. Уже обеспечивший себе крышу над головой Джерри Родс, которого, похоже, больше ничего не волновало, нахально развалился на диване.

Его высокопревосходительство, блаженно жмурясь в предвкушении заслуженного отдыха от трудов праведных, уже подался корпусом чуть вперед и согнул колени, готовясь опуститься в уютное кресло.

— Ой! — испуганно пискнула Элен.

Первый Синьор замер в неудобной позе, затем, не меняя ее, осторожно повернул голову и узрел там, куда он собирался сесть, приблизительно тридцать пять фунтов хрупкой детской плоти. Пытаясь избежать катастрофы, он резко дернулся, потерял равновесие и в результате выплеснул на пол большую часть драгоценного содержимого своей рюмки.

Когда он снова выпрямился, лицо его было чернее ночи.

Майор Верона, ставший невольным свидетелем инцидента, застыл на месте и испуганно втянул голову в плечи в ожидании грозы, шторма и других стихийных бедствий.

Но буря так и не разразилась. Его высокопревосходительство постепенно овладел собой, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, лицо его немного прояснилось и даже озарилось слабой, вымученной улыбкой. Старательно делая вид, что ему все равно, он присел на краешек дивана, уже оккупированного Джерри Родсом, и поднес рюмку к губам.

Элен непринужденно скрестила ноги, поерзала, устраиваясь поудобнее, в отвоеванном кресле, изучающе посмотрела на сидящего напротив Первого Синьора и с любопытством спросила:

— Тебя как звать?

Его высокопревосходительство изумленно моргнул и опустил нетронутую рюмку.

— Прошу прощения, маленькая principessa?

— Я хочу знать, как тебя звать по-настоящему? — повторила вопрос «девчонка».

Глава исполнительной власти Фьоренцы затравленно огляделся по сторонам, но все были заняты своими делами и не обращали на него внимания. Синьор Верона по-прежнему горячо убеждал в чем-то насупленного Зорро, а Дорн Хорстен и Джерри на другой стороне длинного, как взлетная полоса, дивана вполголоса обсуждали, в какие комнаты им лучше перенести веши, чтобы как можно меньше путаться под ногами у Первого Синьора и его приближенных.

— Ты, наверное, хочешь спросить, деточка, — снисходительно улыбнулся он ей, — как меня называет моя мамочка, да?

Элен с досадой поморщилась, как поступают дети, которым кажется, что их не понимают взрослые, и отрицательно затрясла головой: